Имение Томиловых Успенское стало для «бесприютного» Кипренского своеобразной заменой родной мызы Нежинской, как потом тверской дом Бакуниных, загородное Приютино Олениных, Новая Деревня А. Ф. Шишмарева и, конечно же, Рим, куда он будет рваться из Петербурга…
Очутившись в Москве в 1809–1810 годах, Орест, как пишет в письме к Лабзину граф Ростопчин, «почти помешался от работы»[55], и едва ли у него было время посещать Английский клуб и другие людные заведения. Это был человек, как в сущности и Карл Брюллов, какой-то фантастической погруженности в творчество. Вместе с тем мы увидим, как повеселеет и расцветет он в Италии. Но до этого еще далеко.
А пока что в 1811 году мы застаем его в Твери, куда он попал, очевидно, по рекомендации все того же графа Ростопчина. Что ему было делать в Твери? Думаю, что и на этот раз его погнала туда не «охота к перемене мест», а страстное желание получить наконец средства (пенсион) для поездки за границу. На академию он больше в этом отношении не надеялся. Хватит разочарований! Помочь могла только царская семья. С великим князем Константином не вышло. Но была еще дочь Павла I – Екатерина. После первого замужества она обосновалась в Твери, где возник малый двор и куда устремились жадные до чинов молодые дворяне.
Глава 5. Тверское уединение
Однажды поздним летним вечером Ореста, засидевшегося в гостеприимном доме Александра Бакунина и его молодой жены Вариньки (как называл ее супруг), хозяин позвал прогуляться по двору.
Это был их тверской дом, но вскоре они собирались перебраться на жительство в прелестное поместье под Тверью – Премухино, где Александр Бакунин родился. (Как жаль, что Кипренский, видимо, Премухина – теперь говорят Прямухино – не посетил и только по описаниям знал об этом райском уголке, впоследствии воспетом Лажечниковым, Белинским, Иваном Тургеневым. Они там влюблялись в подросших дочерей Бакунина, спорили, мечтали.)
Уже из Петербурга зимой 1813 года, готовясь уехать в Италию (поездка вновь была отложена), Кипренский в письме благодарил Александра Бакунина за заботу о сестрице Анне, которую Бакунины согласились поселить у себя в Премухине. «…Вы тем оказываете мне не токмо дружбу, но и благодеяние», – писал Кипренский[56], который всегда с большей охотой просил за других, чем за себя. (Осуществилось ли это намерение, неизвестно…)
Вышли в ночной палисадник, окружавший дом. Александр Бакунин до безумия любил природу и даже в городе старался окружать себя ею. В палисаднике глухо шумели деревья. Хозяин кликнул Ваньку, десятилетнего дворового, который, между прочим, брал у Ореста уроки рисования в очередь с Варварой Александровной. Тот принес мелкий саженец какого-то деревца, а также лопату с красным черенком.
