Завершая рассмотрение образа Дажьбога в этом «золотом слове» Древней Руси, необходимо обратить внимание читателей на ту особенность, что в обоих фрагментах этот бог упоминается в семантическом поле образов, которые непосредственно восходят к сфере деятельности его небесного отца Сварога. Так, в первом случае гениальный создатель «Слова о полку Игореве» дважды обыграл мотив пахоты. Сначала с ним метафорически сравнивались усобицы, которые «засевались» Олегом Гориславичем, который действовал подобно пахарю. Именно от этих засеянных и разросшихся княжеских усобиц и погибало достояние Дажьбожьего внука. Конкретизируя процесс гибели достояния потомков бога солнца, двумя строчками ниже автор уже напрямую вводит образ прервавшейся обработки земли крестьянами: «Тогда по Русской земле редко пахари на лошадей покрикивали». Подобное двойное обращение к образу пахоты вряд ли является случайным и заставляет нас вспомнить, что Сварог, как было показано в первой книге нашего исследования, сам являлся, по сути дела, изобретателем земледелия, выковавшим людям первый плуг. Однако с пахотой был связан и его сын, как солнечное божество. В XIX в. на Украине была записана песня, где солнце спустя почти тысячу лет после крещения жителей Киева прямо называется богом:
Ой піду я темним лугом,
Оре милий своіім плугом,
Чужа мила поганяє,
І к сонечку промовляє:
Поможе, боже, чоловіку,
Щоб так орав поколь віку
[13].
Чрезвычайно показательно, что к богу солнца обращаются за помощью в деле пахоты, изобретенной его отцом. Связь дневного светила с земледельческим трудом не ограничивается данной песней и встречается нам в русском совете-пословице: «Борони посолонь, лошадь не вскружится». Отголоски былого культа солнца просматриваются и в русской поговорке «Люди восходящему солнцу поклоняются», и в сделанном еще в XIX в. И. И. Срезневским наблюдении: «Словаки веруют в божественность Солнца, называют его святым и владыкою неба и земли, призывают на помощь в заговорах от недугов, веря, что оно помогает людям…»[14] Следует отметить, что в отдельных регионах славянского мира традиция воспринимать дневное светило как бога дожила до XX в. и К. Мошинский с некоторым удивлением констатирует результаты этнографических наблюдений: «Так, болгарские или русские женщины в разговорах с малыми детьми употребляют выражение «бог» (обычно в уменьшительных формах) не только в обычном понимании: бог, святой образ, крест, но также в смысле: солнца, луна и огонь. Мать-русинка, показывая, например, ребенку огонь, объясняет, что это бог; или когда ее спрашивают, где бог, показывает на солнце и т. п.»
