Ходит пустая молва, а с ней ложные толки, что эта госпожа имела якобы обыкновение каждую ночь ездить верхом (к этому человеку) и возвращаться с пением петухов»[253]. Несмотря на приводимую Козьмой Пражским попытку рационалистического объяснения того удивительного факта, что конь без всадника сам собой привел посланников чехов к их будущему князю, из описания этого единичного случая явственно прослеживается языческий ритуал, генетически родственный как индийской ашвамедхе, так и территориально гораздо более близкому к Чехии обычаю западнославянского племени ран отправляться на войну, предводительствуемыми свободно идущим священным белым конем Святовита. В основе всех этих ритуалов лежит представление о тесной связи коня с богом солнца, незримо едущим на нем и указывающим следующим за ним людям верный путь. Судя по всему, представление о солярной природе коня появилось уже в период индоевропейской общности. Ведийское восхваление коня прямо говорит по этому поводу: «Из солнца вытесали вы коня, о боги» (РВ 1,163,2–3). Ираноязычные кочевники-массагеты в VI в. до н. э. объясняли эту связь так: «Солнцу они приносят в жертву коней, полагая смысл этого жертвоприношения в том, что самому быстрому богу нужно приносить в жертву самое быстрое существо на свете»[254]. Объяснение русских крестьян XIX в. отличается от предыдущего, но точно так же подчеркивает параллелизм между этим животным и дневным светилом: «Конская голова есть символ солнца, начинающего появляться над горизонтом, или, по понятию язычников, солнце, рождаясь на свет, потому что при рождении жеребенок прежде всего выставляет на свет свою голову. Таким образом, и нарождающееся солнце сначала выставляет на свет свою конскую голову»[255]. Об устойчивости этого представления свидетельствует и то, что в русских загадках солнце также описывается как жеребенок: «Сивенький жеребчик в дверь не пролезет»[256].
По сути дела, способ избрания князя чехами по своей внутренней сути абсолютно тождественен со способом, использованным хорватами, резко отличаясь от него по внешней форме. В обоих случаях речь идет об избрании правителя с помощью гадания, выявляющего для людей божественную волю: если в первом кидали вверх корону и смотрели, на кого она упадет, то во втором отпускали на волю коня и смотрели, к кому он приведет. Как конь, так и корона были лишь способами определения решения божества, таким образом указывающего на достойнейшего. О том, что здесь речь шла не об изолированном случае, а об устойчивой традиции, свидетельствует способ избрания поляками своего повелителя после кончины Леха IV: «По смерти его
