Рена тотчас узнала его, и ее охватил непонятный страх, но было почему-то приятно и голос его слышать, и взгляд его ловить. И тут же одолела испуг, почувствовала себя легко и уверенно.
— А мы знакомы. — И тут же на «ты»: — Помнишь?
— Да, я не забыла.
— И я. И очень рад встрече. — Но мужское достоинство прежде всего и племянник — родной. — А… Как Мамиш? Видитесь?
— Нет. — И очень твердо. Почувствовала, что весть эта обрадовала Хасая.
— Что так? — спрашивает, а у самого душа поет. «Какое тебе дело? Говорит «нет», и все!»
А Рена почему-то обиделась: «Ведь вижу, что довольны вы, так чего же расспрашивать?» И плечами повела. А тут еще чай вносит секретарша и конфеты дорогие, Хасай ведь готовился. И ему даже понравилось, что не нарушил законов мужской дружбы. Разве посягнул он на право племянника?! Потом он спросит у Мамиша: «Да, кстати!..» И еще спросит, прежде чем открыться всем: «А ты видишь ту, я как-то встретил вас…» Чтоб потом никакой недоговоренности, никаких обид. Никто ни у кого не отбивал, честная борьба, без обмана — Хасай такие вещи не любит, мужчина есть мужчина.
— Турецкое?! Сдалось оно тебе, боже упаси!
— Но… — попыталась она возразить, хотя не могла бы объяснить отчего; самые красивые девушки, с которыми она училась, особенно одна, из именитых, почему-то рвались на восточный факультет и именно на это отделение.
— Подальше, подальше от всего турецкого! Лучше на юридический! — Но к этому разговору он еще вернется, когда она станет ему близким человеком. — Только на юридический! — И произнес торжественно: — «Предоставляется слово для обвинительного заключения прокурору Рене-ханум… — И заколебался, а потом, много-много дней спустя уверенно добавит: — Рене-ханум Бахтияровой!» И в зале тишина. А на скамье собственный муж!
Но, когда она пришла к нему в первый раз, как он ей сочувствовал.
— Ах, если бы я знал раньше!.. — И с таким неподдельным участием. — У меня же много друзей в университете. Особенно на юридическом.
Хасай говорил правду. До войны он учился на ускоренных курсах историков, нужны были кадры, читались лекции и по философии, и по юриспруденции, выдали диплом, приравненный к высшему, и это пригодилось, когда Хасая, как комиссара, перебросили за Аракс в сорок первом; Мамишу как-то попался учебник по истории — сжатое изложение событий с древнейших времен и по наши дни, почти весь исчерканный красным карандашом, где сплошной жирной линией, а где пунктиром… Те, которые учились на этих ускоренных курсах, занимали теперь неплохие посты.
