— Ты приверженец Саддама?
— Я сам жил при Саддаме в Ираке и дружу с его большим поклонником и бывшим личным охранником. Кстати, он одно время служил в ССБ и в Мухабарате, твой коллега — военный контрразведчик. И чертовски похож на своего кумира.
У Олега на языке вертелось множество вопросов, которые так и подмывало задать, но спросил он о другом:
— Как кофе, помог вспомнить, что там тебе этот Аббас про «белокасочников» рассказывал? Он с ними как-то контактировал?
Горюнов снова взялся за сигареты, и Ермилову показалось, что у Петра лукавое выражение лица.
— Сдается мне, Олег, что та справочка, что я на днях подготовил и передал в ваш Департамент, попала именно в твои руки. Впрочем, я надеялся на такой расклад. О твоей дотошности ходят легенды, которые и до меня уже дошли.
Они переглянулись и рассмеялись.
— Когда мне утром позвонил твой зам, я сразу подумал о Евкоеве, но ты начал ходить вокруг да около. Ну, думаю, в эту игру мы тоже умеем играть, — он взглянул на часы, — только времени у меня кот наплакал.
— Я человек скромный, — опустил хитрые глаза Ермилов. — Чего же сразу в лоб все свои озабоченности выкладывать.
— «Стыдливый не достигнет желаемого», — наставительно сказал Петр, с хрустом ломая окурок в пепельнице и отрываясь от подоконника, к которому словно прирос за время разговора. Он там же и кофе пил. Оставил чашку на подоконнике. — Курдская народная мудрость. Что, Евкоев пошел в несознанку? Этого следовало ожидать. Я бы и сам занимался этим англичанином, но профиль твой, к тому же мне и без англичан хватает забот. Завтра улетаю в Узбекистан на пару дней. — И пробормотал с усмешкой: — На этот раз легально.
— Ну если вспомнишь детали или тебе твое руководство выдаст санкции на откровенность, звони, — суховато заметил Ермилов.
Петр посмотрел на него долгим взглядом, покусал губы, то ли размышляя, то ли борясь со смехом. Он протянул руку, прощаясь, и заметил:
— Еще бы ты уточнил, какое именно руководство — нынешнее или предыдущее.
— А это актуально? Ну да ладно. Интересно, а источник твой не тот ли самый поклонник Саддама?
— На что ты обижаешься? — удивился Петр. — Еще скажи: «не буду ни хлеб твой есть, ни на волах твоих пахать». Ты же знаешь все наши служебные условности. Терпение, мой друг. Мне эту информацию сбросили с барского, эсвээровского, плеча по старой памяти. Крохи. Из них удалось выжать то, что я передал в ваш Департамент. Я занимаюсь сейчас другими делами, но и это дельце в своих думах не оставляю.
