Управляющий с облегчением заметил, что доктор Рихард Зорге, лучше других информированный иностранный корреспондент в Токио, у которого повсюду были собутыльники и друзья, сегодня был лишь слегка подшофе. Стало быть, скандала пока не будет.
— Позволю себе заметить, — любезно полушепотом обратился управляющий, — сейчас здесь находится госпожа Шварц, Мартина Шварц.
— Если бы ее звали Блау[13], было бы гораздо лучше, — ответил Зорге.
Управляющий отреагировал на шутку смешком.
Зорге разглядывал присутствующих, словно это были экспонаты музея восковых фигур. В фойе гостиницы обычно собиралось все токийское, так называемое «высшее общество», состоявшее из деловых людей, дипломатов и журналистов, иностранцев и японцев, мужчин и женщин, фашистов, демократов и вечно нейтральных. У них было одно общее: они могли позволить себе платить за выпивку и закуски по высоким ценам «Империала».
Зорге через все фойе направился в бар. Не доходя до стойки, он поднял два пальца правой руки. Бармен понял знак и тут же приготовил двойную порцию виски, которую Рихард выпил одним махом. Бармен снова наполнил стакан.
Зиберт, модный писатель из Франкфурта, приехавший в Японию, чтобы собрать материал для новой книги, подошел к Зорге. Он ценил журналиста не только как неисчерпаемый источник различных сведений о Японии и Дальнем Востоке, но и как личность. Зорге знал об этом и, не показывая, что это ему льстит, охотно помогал литератору.
— Что вы скажете об этом, Зорге? — спросил Зиберт.
— А что вы имеете в виду? Виски? У него не та температура, которая должна быть.
— Нет, речь идет о начале войны. Каковы ваши комментарии?
— Полагаю, что это настоящее безумие.
— Войны, — согласился Зиберт, — это всегда безумие.
Мужчина у стойки вмешался в их разговор:
— Не скажите! Главное, что они эффективное средство защиты интересов науки и государства.
Зиберт взглянул на незнакомца с удивлением, ибо, как тактичный человек, он не привык, чтобы кто-то бесцеремонно вступал с ним в разговор.
Зорге же, опорожнив стакан, презрительно посмотрел на нахала и не торопясь обратился к Зиберту:
— Вас, видимо, интересует, кто это вмешался в наш разговор?
— Я не слишком любопытен, — скромно заметил писатель.
— Этого наглеца, — громко продолжил Зорге, — кажется, зовут Бранцем. Да-да, Августом Бранцем.
Он из персонала немецкого посольства, а по профессии — людоед. Присмотритесь к нему внимательно, Зиберт, это — атташе по вопросам полиции.
— Ну и хорошо, — ответил мирно Зиберт. В его глазах мелькнуло беспокойство.
