* * *
Стука не было. Никакого приветствия. Никакой вежливости вообще. Дверь просто открылась и вошел мужчина. Тот же, что и всегда. Немного за сорок, жёсткие вьющиеся волосы, светло-коричневый льняной костюм. Бодрый, как про себя называл его доктор Улье, из-за упругой молодой походки. Он не знал его настоящего имени. И не хотел его знать.
Мужчина начал с дальнего конца комнаты. Холодильная камера хранения. Шкаф для мяса, как его называл доктор Улье после десятилетий работы с его содержимым. Там был ряд из пяти стальных дверей. Мужчина подошёл, осмотрел каждую ручку по очереди, но ни к одной из них не притронулся. Он никогда этого не делал. Он перешёл к ряду стальных тележек у дальней стены, рядом с автоклавом. Затем он подошёл к столу для вскрытия, стоящему в центре комнаты.
— Телефон. — Он протянул руку.
Доктор Улье передал ему свой сотовый. Мужчина положил его в карман брюк и повернулся к двери.
— Чисто, — сказал он.
Вошёл ещё один мужчина. Доктор Улье называл его Богомолом, потому что всякий раз, когда он смотрел на этого человека, с его длинными тощими конечностями, угловатым торсом и выпученными глазами, он не мог не думать об этом насекомом. Большой треугольный шрам от ожога у него на щеке и то, как его три отсутствующих пальца делали его правую руку похожей на коготь, добавляли эффекта. Хотя доктор Улье знал настоящее имя этого человека. Ваад Дендонкер. Все в городе знали это имя, даже если никогда его не встречали.
Вслед за Дендонкером вошел третий мужчина, с более прямыми волосами и в более тёмном костюме. У него было такое невыразительное лицо и мягкая манера двигаться, что доктор Улье не мог придумать ему прозвище. Дендонкер остановился в центре комнаты. Его светлые волосы были почти невидимы в резком свете. Он медленно повернулся на 360 градусов, осматривая пространство вокруг себя. Затем он повернулся к доктору Улье.
— Покажи его мне, — приказал он.
Доктор Улье пересёк комнату. Он посмотрел на часы, затем нажал на рычаг, открывающий центральную дверцу мясного шкафа. Он выдвинул изнутри поддон с телом, накрытым простыней. Труп был почти такой же длины, как и выдвижной стол, на котором он лежал. И широкий. Плечи едва-едва пролезали в отверстие. Доктор Улье медленно стянул простыню, обнажив голову. Труп был мужским. Его волосы были в беспорядке, лицо грубое и бледное, а глаза заклеены скотчем.
— Пошевеливайся.
Дендонкер оттолкнул доктора Улье в сторону. Он сдёрнул простыню и бросил её на пол. Тело было обнажено. Если бы «Давид» Микеланджело был создан для воплощения мужской красоты, этот парень мог бы стать ещё одним произведением искусства. Но на противоположном конце спектра. В нём не было ничего элегантного. Ничего деликатного. В этом теле всё было сосредоточено на силе и мощности. Чисто и просто.
