Присев на корточки, он прикоснулся к моему предплечью, и меня заколотило от боли. Словно тысячи молний ударили одновременно, заставляя мускулы сокращаться, а нервы дрожать и рваться.
— Очень простой инструмент, — голос Геррата звучал спокойно, без эмоций, он явно не получал удовольствия, он просто делал свою работу. — Но очень, очень действенный. Говори. Ты можешь.
— Что? Что говорить? — пропыхтел я, извиваясь на полу.
Язык и губы мне повиновались, а вот тело не слушалось.
— На кого работаешь. Кто отдает тебе приказы. Отвечай!
Мелькнула мысль сдать Лиргану, рассказать о том, что она шантажировала меня… Только к чему это приведет? Геррат возьмет ее в оборот, возможно докопается до ее хозяев. Но быстро поймет, что они не стоят за мной, и мы начнем с начала.
— Ни на кого, — выдавил я. — Честно.
Контрразведчик вздохнул, и боль снова затопила все мое тело от макушки до пяток. Багровая пелена заволкла все вокруг, а после третьего разряда я вовсе перестал соображать, где нахожусь.
Но всякий раз, слыша вопрос «На кого работаешь?», я отвечал «Ни на кого».
Потом наступило просветление, я обнаружил себя на полу все той же камеры: неподалеку сидел пингвинчик, рядом с ним лежала закрытая энциклопедия, внутренности мои болели, ныла каждая клеточка, но я был жив, и вроде бы ни в чем не признался, никого не сдал.
* * *
Когда дверь открылась в следующий раз, я не понял, может через час, а может через семь. После ухода Геррата я впал в забытье, отключился, и проснулся от шагов в своей камере.
— А ну-ка вставай, — произнесли сверху скрипучим голосом центуриона Гаги. — Разлегся тут.
Я пошевелил конечностями, и неожиданно обнаружил, что тело меня слушается. Боль сгинула без следа, будто и не было никакой пытки — создатели прибора, которым пользовался контрразведчик, свое дело знали.
— Теперь бегом за мной, — велел центурион, когда я поднялся. — Сейчас в бой. Тридцать минут до высадки на Бриа.
Твою мать! Так быстро? И мне вести за собой желторотых щенков?
— Есть, — ответил я, поскольку приказы не обсуждают, и следом за Гагой вышел из камеры.
Через десять минут я был в казарме: опытные бойцы снаряжались без спешки, новички суетились, в глазах танцевали страх и неуверенность.
Пингвинчик занял место в тумбочке, рядом с ним легла на полку живая энциклопедия — еще пригодится. Бронезащита защелкнулась на мне, я проверил мускульные усилители, нахлобучил шлем, пояс отяготили набитые пулями и аккумуляторами подсумки.
