— Проклятый Иван! — продолжала тихо бушевать Юля: громко нельзя, Сашку разбудишь. — Выскочил как черт из табакерки, сманил тебя! Нет, не отпущу второй раз! Хватит!
Денежную работу в прошлый раз мне подкинул неизвестно откуда взявшийся «дядюшка». Раньше я об этом родственнике никогда не слышал, а потом он возник на дне рождения у двоюродного братца, и как раз в нужный момент, когда я был готов схватиться за любую соломинку.
Потом, когда я находился в Гегемонии, он звонил Юле, говорил странные вещи… и пропал. Вернувшись, я несколько раз пытался найти «дядюшку», но абонент всегда был вне зоны доступа или не брал трубку.
Я расспросил маму, но та про Ивана ничего толком сказать не смогла — вроде ее троюродный брат, они встречались лет сорок назад, а потом он сгинул, то ли уехал на север, то ли сел, как в воду канул. Потом дошли слухи, что он женился, завел детей, но опять где-то далеко, то ли в Мурманске, то ли в Хабаровске.
— И как ты это сделаешь? — спросил я, сжав кулаки. — Привяжешь меня к кровати?
— Если надо, то и привяжу! — выпалила Юля.
— Да что за ботва! — рявкнул я, и тут же осекся, зажал себе рот — дочь будить нельзя, и так она спит плохо, то и дело просыпается, и тогда приходится сидеть с ней, гладить по голове, читать сказки. — Мы это уж прхдили… Труба, девться некуда, мне ндо ехать!
— На самом деле ты просто хочешь нас бросить, чтобы не видеть, как она мучается.
От такого заявления я просто онемел — ну что за бред, как Юля вообще могла подумать такое, как это пришло ей в голову! Если бы это помогло, я бы около Сашки сидел сутки напролет, и днем, и ночью, вот только это ничего не изменит!
— Ты… ты… это… — я сглотнул. — Как вообще, а? Ты правда так думаешь?
Жена всхлипнула и отвернулась.
— Ну… не знаю… нет, наверное…
Я обнял ее, притянул к себе, Юля всхлипнула еще раз и снова уронила голову мне на плечо. Сладкий запах ее волос пощекотал мне ноздри, я ощутил, как судорожно и нервно бьется ее сердце.
Люблю ее, не могу, не хочу уходить, и понимаю, что другого выхода нет.
Эх, если бы я мог разорваться пополам, одного себя отправить на заработки, а другого оставить здесь, в семье.
— Ты же все понимаешь, — мне хотелось орать, топать ногами, и чтобы говорить спокойно, приходилось прилагать усилия, сдерживать себя, буквально тянуть за поводья. — Бабки нужны срочно, и много. Как в тот раз.
— Да… — выдохнула Юля. — Понимаю. Но я не могу тебя отпустить. Слишком опасно.
С этим я поспорить не мог — ехать придется туда, где идет настоящая, большая война, и отсидеться в тылу мне там скорее всего никто не даст, не ради этого меня нанимают и платят отличные деньги. Но пусть даже меня убьют почти сразу, мои девочки точно получат аванс, и его у них уже никто не отберет.
