Я выскользнул в большой тоннель первым, и не оглядываясь, побежал вглубь.
Вертикальная лестница, спуститься на два пролета, короткий коридор, еще одна лестница, и передо мной дверной проем, ведущий собственно в брианский город. Присмотревшись, я различил очертания улицы, фальшивые фасады, услышал далекое сонное тявканье лохматых «бегемотов», которые тут отрабатывали за собак, поймал слабый запах жареного мяса, от которого заныло в животе.
Да, все это мало напоминало те деревни, с которыми мы имели дело во время первой кампании, ну так и у нас Малое Гадюкино не особенно похоже на Москву.
— Ну что, рискнем, — я проскользнул в проем и свернул направо, туда, где в тупике прятался фильтр: коробка с торчащими из нее трубами, куда постоянно засасывается воздух.
Всего-то надо снять кожух, повернуть там, закрыть здесь… и удирать со всех ног.
* * *
Тоннель, по которому я бежал, содрогнулся, точно кишка страдающего икотой великана. Недовольно завопил Котик, меня швырнуло вперед, я шлепнулся на руки и мгновенно ободрал их, да еще и ушиб бок.
Падать без бронезащиты — удовольствие небольшое.
— Получите, сучата! — заорал я, представляя, что творится сейчас в городе бриан: паника, суета, лестницу, по которой я прошел три минуты назад, наверняка завалило.
Я вскочил на ноги, побежал дальше, и почти тут же услышал донесшиеся спереди автоматные очереди. Вылетел на развилку тоннеля — вправо наверх, влево к «автопарку», и увидел, что наши, во-первых, не выставили тылового охранения, а во-вторых, почему-то бестолково толкутся на месте.
Котик глянул на меня через плечо, махнул хвостом и потопал направо, к поверхности. Ничего, не пропадет, любую стражу обманет, в крохотную дырку просочится, и дойдет, куда захочет.
Я же включил переводчик.
— Что происходит? — спросил я, морщась от боли в голове.
— Да Грат со своими вперед сунулись, их там и положили… три трупа, — сообщил незнакомый боец-вилидаро.
Я чертыхнулся и полез вперед.
Боль исчезла, но не успел я обрадоваться, как провалился в иллюзорную реальность… Оказался в студенческом лагере, где провел не одно лето, когда учился, в дощатом домике на берегу водохранилища, в комнате с тремя пружинными кроватями, в компании двух голых девиц лет девятнадцати, на которых тогда поглядывал.
Только этого сейчас не хватало!
Я каким-то невероятным усилием воли я выдернул себя в тоннель, туда, где свистели пули и ругались бойцы.
— Егор, ты? — бросила через плечо оскаленная Фагельма. — Они там засели, уродцы!
