— А может она сама рассосётся? — у студента нервно дёрнулся глаз.
— И такие случаи в моей практике бывали, — задумчиво пробормотал доктор.
Я закрыл правый глаз и открыл левый, надоели, в самом деле, и тут же боль, которая окутывала все моё тело, куда-то исчезла. На поляне, где горел костёр Мара, Велес и не известный мне брутальный бородач, все одетые в простые белые одежды, о чём-то спорили.
— А я говорю, мы просто обязаны вмешаться! — своим певучим голосом с нотками железа доказывала что-то Мара.
— Я согласен с Мораной, — поддержал её Велес, — ты же, Перун, видишь, как тёмные хитро манипулируют эмоциями людей. К тому, что Богдан практически уже не жилец, привела цепь случайных малозначимых событий. Поэтому мы должны продолжить эксперимент.
— Бесполезно, — прогудел брутальный бородач, Перун, — если каждый из нас даст ему слишком много своей жизненной силы, то у него, — Перун указал на мой левый глаз, — начнётся раздвоение личности.
— А если каждый понемногу? — настаивала Мара.
— До полного выздоровления не хватит, — Перун подошёл и потрогал мой, ничего не чувствующий лоб, — оставшуюся часть жизни проведёт в инвалидной коляске. Скрючит его как баранку, а для воина такая жизнь хуже смерти.
— Я в коляску не согласен, — проблеял я еле слышно, — прошу одного, друзьям весточку от меня притараньте, что всех люблю, целую, пусть не поминают лихом, и никогда не сдаются, всё надо делать до конца!
— Давайте разжигать новые костры! — потребовала Мара, — призовём всех своих братьев и сестёр.
Я закрыл левый глаз и постарался заснуть, помирать во сне менее страшно, чем при полном сознании, главное чтобы сон был хорошим, про море, где мы сидим рука об руку со своей любимой девушкой.
* * *
По адресу Старая площадь, дом номер четыре, в кабинете номер шесть, уже целый час шло внеочередное заседание первых лиц государства советского. Раньше, до революции, здесь располагался Торговый дом Титова, здесь заключались договора, суживали под процент деньги и выстраивали экономическую политику по сути говоря небольшого в масштабах страны предприятия. Сейчас же, здесь принимались куда более значимые решения.
Вообще-то шестой кабинет при Иосифе Виссарионовиче был всего лишь залом для всевозможных совещаний. Но после смерти отца народов, Хрущёв распорядился из этого зала сделать его собственный кабинет, а кабинета Сталина, наоборот, переделать в зал заседаний. Обстановка, где работал первый секретарь ЦК КПСС была максимально спартанская. На полу лежала красная ковровая дорожка, длинный стол упирался торцом в небольшой столик самого хозяина кабинета, за спиной которого висело три больших портрета Карла Маркса, Владимира Ленина и Фридриха Энгельса.
