— Ну так и… что тут было-то? — Волков закурил сигарету.
— Где? — сдавленным от горлового спазма голосом спросил мужик с седой щетиной на щеках.
— Слушай, а шел бы ты… — вяло сказал, глядя в сторону, Витяй. Повестку давай присылай. И чтобы я расписался в получении. Понял? А не можешь вали.
— Да, — покачал головой небритый. — Не глянулся ты Витяю. Не получится у нас с тобой разговора. А за грев — благодарствуй, мил человек.
И он осклабился, обнажив щербатые желтые зубы.
— Ребята… — Волков отбросил сигарету, широко, но как-то нехорошо улыбнулся и развел руки в стороны. — Мы, работники интеллигентного труда, не понимаем такого к себе отношения. Мы — артисты, а значит, нервы никуда. Это понятно?
Седой еще раз приложился к бутылке, взглянул на Петра и сказал даже как-то с сочувствием:
— Пшел вон, а?
Он еще не закончил своего "а?", когда Витяй, ну просто будто бы выброшенный какой-то невидимой катапультой, взметнулся в воздух и с воем выстрелил всем своим телом, с выставленной вперед ногой, целясь Волкову в голову.
Возможно, это было просто везением, а быть может, сработал тот самый звериный инстинкт, но Волков успел-таки, чуть присев, уклониться на долю миллиметра, так что ботинок, грозящий снести башку, лишь слегка оцарапал его щеку, пролетев дальше, куда-то за спину. Петр мягким, отработанным движением левой руки убрал блок нападающего и встретил летящее ему навстречу, искаженное безумной гримасой лицо раскрытой правой ладонью. В какую-то долю мгновения он ощутил ею подбородок и провел руку чуть вперед.
Витяй упал ему под ноги, как тряпичная кукла.
— Ты ж… это ж… ах ты… — привстал седой. — Что ж ты, сука, творишь…
— А чего? Нормальный башкирский подсед и прямой тепель-тапель. Ты поплачь над его челом. Настоящий мужчина не боится плакать.
— Ну, теперь все… — Мужчина встал с ящика, и вдруг оказалось, что он достаточно высок ростом, крепок сложением и вовсе уж и не такого преклонного возраста. Неожиданно сверкнув, в его руке выщелкнулось лезвие большого ножа. Я ж щас тебя, падла, положу…
— Это ты правильно рассудил, — Волков мягко, по-кошачьи отступал назад. Это ты правильно понял всю сущность мою. Западло мне ствол обнажать…
— А!.. — седой сделал короткий умелый выпад.
— …перед говном…
— А!.. А!.. — противник Петра ловко взмахнул ножом крест накрест и слегка зацепил его левую щеку, из которой проступила кровь.
— …перед всяким, — Волков, не опуская глаз и все так же мягко отступая, провел большим пальцем левой руки по царапине на щеке и, слизнув с него кровь, оскалился:
