Уже нередко высказываются обобщения: упадок морали и безыдейность как массовое явление во всех слоях общества. Не зря заговорили о социальной справедливости. Правда, пока ее нарушения ищут внизу: дескать, лодырям и хорошим работникам платят одинаково.
Вот такие теперь дела во всесоюзном масштабе.
ДНЕВНИК
12 ноября. Среда, вечер
Пришел рано. Не оперировали. Подходящих больных нет.
Грущу.
Утром в коридоре перед залом Яша сказал:
— Привезли Константина Константиновича. В реанимации. Без сознания.
На обходе: лежит наш дядя Костя — большой, исхудавший, голый, старый. Искусственное дыхание, капельницы. Глаза закрыты, сознания нет. Кома. Оказывается, утром стало плохо. Вызвали «скорую», попросили свезти в Институт, в свою реанимацию. Анализы — очень высокий сахар. Возможно, что от этого все. Но печень большая, плотная. Ввели инсулин, сахар снизили, но сознание не вернулось.
Врачебная практика: какая болезнь? Как будто не все равно, от чего умирает человек.
Неизвестно, чем болен. За полгода ослаб, похудел на 20 килограммов. Диабет небольшой. Похоже, рак. Но все органы исследовали, не нашли. Он еще два месяца назад ходил на работу, вшивал стимуляторы, не хотел сдаваться. Жил.
В ординаторской стояла Станислава Игнатьевна, его жена и наша бывшая заведующая лабораторией. Поплакала на моем плече, и у меня слезы навернулись. Еще бы! Тридцать второй год работает Костя в нашей клинике. Вся история — с ним. Резекция легких, докторская диссертация, потом операция на сердце. Заведовал отделением. Никогда не оперировал с блеском, но всегда надежно. Был добрейшим человеком.
Посмотрел на Костю и сразу почувствовал: старость.
ДНЕВНИК
16 ноября. Воскресенье, утро
Один. Лида уехала закрывать розы.
Костя умер. В четверг утром вернулось сознание. Удалили трубку. Казалось, еще поживет. Даже улыбался в ответ на мои бодрые фразы. Просил перевести в палату. Увы! Оказалось, ненадолго.
Когда я пришел в реанимацию, измочаленный после операции, снова застал его на аппарате и в беспамятстве. Утром в пятницу уже был безнадежен, а в пять — скончался.
Трое профессоров умерло из моих первых учеников-помощников: Дедков, Горовенко и Березовский. Добавить сюда Орлова, Алю, Смирнова… (Подбирается смерть!)
В пятницу на конференции снова демонстрировали демократию. Новый главный врач, назначенный три месяца назад при «смене кабинета», не прижился. Я недоволен слабым ходом ремонтных дел, народ невзлюбил его за высокомерие. А тут еще в понедельник он допустил грубую хирургическую ошибку и уморил ребенка. Это уже была третья промашка (двух больных спасли вмешательством старших). Человек явно преувеличил свои возможности. Пришлось его отчитать на конференции. (Нет ничего опаснее самоуверенного хирурга!)
