Глиняные книги | страница 4
Глиняная плитка из коллекции Н. П. Лихачева. В документе говорится о распределении людей на работы и о семенах для посева.
Тот же документ, скопированный М. В. Никольским. Справа — лицевая сторона, слева — оборотная. Знаки, выступающие за рамку, были оттиснуты на ребрах плитки.
Если кому-нибудь довелось бы при этом присутствовать, то он, несомненно, поразился бы удивительному, поистине неиссякаемому терпению этого человека. Над одной какой-нибудь плиткой ученый мог просидеть с утра до ночи. Он не знал усталости, забывал о еде.
Вот, сделав два глотка, он отставил в сторону стакан чаю и вспомнил о нем через час, когда чай стал холодным. Вот, обмакнув перо в чернила, он так и застыл с ним в руке. Видно было, что человек с головой ушел в работу.
Иногда, спохватившись, он вынимал часы и, сообразив, что уже далеко за полночь, нехотя вставал из-за стола. Он выходил на безлюдную в этот поздний час Петрозаводскую улицу, полной грудью вдыхал ночную прохладу, и его лицо озаряла счастливая улыбка человека, не зря прожившего день.
Бывали дни, когда этот неутомимый труженик менял свои занятия. Он превращался в прилежного рисовальщика.
На плитках, обработанных специальным химическим раствором, постепенно исчезала верхняя пленка и отчетливо проступали какие-то странные письмена, составленные из черточек, треугольников, полукружий. Их-то и старался он с предельной точностью воспроизвести на бумаге.
Его не удовлетворяла простая копировка этих знаков — их формы, расположения и взаимосвязи. Он стремился передать и те неуловимые, индивидуальные особенности письма, которые в совокупности образуют почерк, свойственный только данному человеку.
Такая работа требовала огромного напряжения, исключительной усидчивости, непрерывного, неослабевающего внимания. Иногда можно было видеть, как он перечеркивал и откладывал в сторону почти готовую копию обширного документа, на снятие которой был потрачен целый день, и вновь (в который раз!) принимался копировать его.
И эта работа длилась не день и не два, не неделю и не месяц. Когда он впервые вошел в этот дом, он был в расцвете сил, а покинул его стариком.
Десять лет проработал Михаил Васильевич Никольский — так звали этого беззаветного труженика науки — в особняке на Петрозаводской. И его работа знаменовала собой рождение русской ассириологии — науки, изучающей историю, культуру, язык и письменные памятники древних народов Месопотамии.
