— На Садовую, — решила она.
Она уже понимала, что, видимо, на Таганке жила семья, которую выселили, а квартира со старой мебелью, старой посудой, серебряными вилками досталась его конторе. Когда Людмила бывала там, ей казалось, что сейчас откроется дверь и войдут хозяева. Она как-то сказала об этом Еровшину.
— Не войдут, — ответил Еровшин. — Их расстреляли в тридцать седьмом.
— Но потом реабилитировали?
— Реабилитировали, — подтвердил Еровшин.
— Но у них же остались родственники, которые имеют право на мебель, вещи.
— Родственников не осталось. Их тоже расстреляли.
— А почему людей расстреливали? — спрашивала Людмила.
Еровшин промолчал. Когда Еровшин не хотел говорить, он замолкал, и разговорить его не удавалось. Людмила быстро сообразила: в тридцать седьмом он был совсем молодым, но уже, наверное, служил в органах. Может быть, и сам расстреливал людей, но об этом думать не хотелось.
В холодильнике на Садовой Людмила обнаружила антрекоты. Делала она все быстро и аккуратно. Через несколько минут они уже сидели за столом, Еровшин открыл бутылку виски, бросил в стакан кубики льда. Она уже привыкла пить виски со льдом. Еще в библиотеке Людмила решила провести с ним решительный разговор. Еровшин уже улыбался, значит, через несколько минут предложит ей перейти в спальню.
— Надо поговорить, — сказала она.
— Поговорим потом, — предложил Еровшин. — Мне все равно будет нужна получасовая передышка.
— Поговорим сейчас, — не согласилась Людмила.
— Что ж, поговорим, — нехотя согласился Еровшин.
— Я хочу выйти замуж.
— Все хотят, — заметил Еровшин.
Она знала, что своими репликами Еровшин самый серьезный разговор может перевести в несерьезный. Он мог высмеять, нагрубить, а если не хотел отвечать, то начинал вдруг пересказывать, о чем он сегодня читал в газетах. Или мог спросить о какой-нибудь улице, которую Людмила наверняка не знала, и, получив отрицательный ответ, начинал подробно рассказывать — ее историю, какие дома на ней, когда и кем они построены, и сбить его было совершенно невозможно.
— Мне пора замуж, — произнесла Людмила. — Я хочу родить ребенка.
Людмила ожидала вопросов или реплики Еровшина, но он молчал. Так они помолчали несколько минут, и наконец Еровшин сказал:
— Это естественное желание. Если есть за кого, выходи.
— Конечно есть, но всякая шелупонь… Может быть, ты мне поможешь?
— Давай досье. То есть подробности.
— Я бы хотела выйти замуж за солидного обеспеченного человека, с квартирой, с хорошей зарплатой, чтобы не надо было несколько лет копить деньги на телевизор, на стиральную машину, на холодильник… Короче, я бы вышла замуж за кого-нибудь из твоей конторы, но в наших отношениях ничего не изменилось бы. Мы так же встречались бы.
