— Какие? — выглянули родители из кухни.
— «Пинок под пятую точку», — пожаловался Гарольд, поглядывая на Себастиана.
— Дома он так не говорит, — нахмурился отец, складывая газету.
Гарольд затаился в предвкушении возмездия. Сейчас Себу достанется!
— Себастиан? — посмотрел Кингстон-самый-старший на младшего сына строго. Себастиан съежился за подушками дивана.
— Просто я всегда говорю, что естественное выражение мыслей… — начал из укрытия юный философ.
— Молодому человеку пристало следить за своей речью, — наставительно пояснил отец, ожидая согласия. — Молодежь вокруг — не пример.
Себу ничего не оставалось, только кивнуть покорно. Кингстон-самый-старший отхлебнул кофе, задерживая взгляд для пущего эффекта, и снова развернул свою газету.
— Будешь плести интриги, я на тебя управу найду, — торжествующе шепнул Гарольд, легонько ударяя брата подушкой.
— Ах, война? — беззлобно отпарировал удар тем же оружием Себастиан; подушка плашмя огрела Гарри по лицу. Он возмутился и, схватив подушку крепче, опустил ее на макушку Себа.
Братья вскочили, смеясь, и завязался подушечный бой. Миссис Кингстон переглянулась с мужем довольно. После того, как его первая невеста раскрыла свои мерзкие карты, Гарольд впервые снова ведет себя как мальчишка.
— Эта девушка, Маргарет, здорово изменила нашего Гарри, — озарилось улыбкой лицо матери. — Скорее бы ее увидеть.
— Может, завтра. Он стесняется, посмотрим на нее сами, если что, — кивнул Кингстон-самый-старший. — Сегодня проведем время в городе семьей, как планировали.
Маргарет Никсон вышла из автобуса. Смеркалось, маленькие грудки грязного снега на газонах напоминали о снегопаде прошлой ночи; подмороженные тротуары тихо строили козни против прохожих. Над девушкой высилась громада старинного аббатства Пейсли. Одними размерами и архитектурой внушая благоговение.
Мардж, невольно затаив дыхание, вошла в его массивную дверь и очутилась в прохладном полумраке, полном достоинства. Колеблющиеся огоньки свечей под его высокими сводами, хранившими тайны веков, привели девушку в восторг и вдохновенное настроение. Она тихо брела залой, пока не увидела священнослужителя в черной сутане, со сложенными на груди руками застывшего перед картиной.
— Добрый вечер, — робко поздоровалась Маргарет, и голос ее эхом отозвался меж стен.
— Здравствуй, дитя мое, — обернулся пожилой священник. — Чем могу тебе помочь?
— Я… ищу одну женщину, она приходила сюда каждое воскресенье. Не на службу, — поспешила добавить девушка, видя недоумение на лице священника.
