— Нет, не радоваться пришёл, а проведать и объясниться. У нас скоро появится второй ребёнок, места мало, да и ты с Лилей, вряд ли, поладишь…
— Серёжа, это не твой сын! Нагулянный сто процентов! Посмотри, у него ничего твоего нет! Да, говорила Ирка, что сноха гуляет, а я не верила. Теперь своими глазами вижу.
Мать хотела Серёжке причинить боль, ударив по слабому месту, по мужскому самолюбию. И она не просчиталась.
— Опять за старое?
— Сыночка, а что такого я сказала? — снова с наигранной лаской и простодушием обратилась она.
— Оскорбила мою жену.
— Было бы кого оскорблять. Тьфу, — сплюнула мать.
— Она всегда тебя старалась понять и сейчас жалеет.
— Мне её жалость не нужна! Ты же знаешь, как я её ненавижу. Вот если бы жил один, или с Вероникой…
— Вижу, ты совсем не изменилась! Наверное, Ирка права, тебе будет лучше в доме престарелых…
— Ах, ты, ублюдок! Вон что придумал!
Оказывается, о своём решении дочь матери ничего не сказала, и вся миссия была возложена на Серёжку. Ирка знала, что он обязательно поедет и поговорит. Она снова использовала брата в своей шахматной игре.
— Убирайся отсюда, и никогда, слышишь никогда, чтобы даже на мои похороны не приходил!
Сергей взял Андрюшу за руку. — Как будет угодно. Только заметь, изначально это было Иркино решение, а не моё.
— Пошёл вон, — Тамара Борисовна схватила с тумбочки чашку, и бросила в сына. Чашка разлетелась на осколки, не долетев до намеченной цели. Тогда она схватила тарелку. Сын не стал дожидаться, когда та полетит в него, и вышел.
— Папа, почему бабушка бросается тарелками?
— Потому, что у неё больные нервы. Понимаю, почему Ирка не хочет связываться с ней. Вся семейка, больная — рассуждая с самим собой, нежели чем с сыном, продолжал он.
Дома жене Серёжа ничего не сказал. Муж знал, что нельзя волноваться на последних сроках, и старался всячески супругу оберегать.
— Как прошла встреча?
— Замечательно.
— Мать поняла?
— Да.
— Бабушка разбила чашку и тарелку.
— Всё понятно.
— Не будем разрушать наше семейное счастье ради Иркиной блажи, — серьёзным тоном сказал Сергей. — Если бы хотела, могла нанять сиделку и выделить матери одну комнату в своём особняке. Но она её наказывает за Арину, отдавая в дом престарелых! Наказывает за то, что та никогда не сможет иметь детей.
— Боже, как жестоко!
— В нашей семье всегда так было, чувства другого никогда не интересовали. Впрочем, как не интересовало и то, что он хочет или думает. Все решения принимались единолично. Сначала принимала их мать — властная и деспотичная, по отношению к нам, детям. Называя это «любовью и заботой». А теперь вот Ирка.
