Париж остался далеко, как быстро закончилась эта волшебная сказка! Лилия сидела в кресле самолёта и думала о том, что нужно вернуться к мужу и забрать свои вещи. А потом, снова много, много работать, чтобы купить отдельное жилье, хоть это и была квартира, взятая ею в ипотеку и давно уже выплаченная. Но женщина хотела уйти гордо, оставив всё! Чтобы эти две горгоны, мать и сестра, не смели даже осуждать и вспоминать её недобрым словом. Она тяжело вздохнула.
— Тебе было хорошо в Париже? — подвинулась к ней Марина.
— Безумно хорошо. Я для себя открыла новый мир со всеми красками и чувствами.
— Попробуй сохранить его в России.
— Буду очень стараться.
Заказав вечером такси, Наташкина мать отправила Арину к родственникам. И велела не говорить, где была. Или, в крайнем случае, сказать, что в церкви. Девочка ехала домой и думала о том, как будет объясняться с мамой, и с бабушкой.
Но, завидев пропавшую трое суток назад дочь, Ирка набросилась на неё, не дав сказать и слова.
Она влепила ей звонкую пощёчину со словами «Где ты была, маленькая потаскушка? Совсем стыд потеряла? Бабушка ночами не спит, таблетки пьёт. Меня заставила всё бросить и приехать. Вот, как отвечаешь на любовь и заботу. Неблагодарная! Девка подзаборная! Переспать и даже не знать с кем? Да это полбеды, но в таком возрасте!»
Ирка забыла, что перед ней стоит подросток, ещё ребёнок, обращаясь так, будто это была чужая, взрослая женщина, а не родная дочь, продолжая поливать грязью, что было сил. Тамара Борисовна не вмешивалась. Она была рада, что предсказания цыганки сбылись. Но никому об этом не говорила. Теперь бабушка думала об одном: «Когда всё утихнет, нужно выпросить у дочери денег на санаторий, мол, нервы подлечить…»
— Я спрашиваю, где была?
Девочка стояла, с виноватым лицом опустив голову в пол. Непристойные, грубые слова в свой адрес от матери она слышала впервые, и ей стало страшно.
— Издеваться вздумала надо мной? Не отвечать родной матери! Я научу, как уважать маму!
Взяв, пустую тарелку со стола женщина, разбила её об голову дочери. Ирка помнила, как в детстве мать тоже била её до посинения, шнуром от кипятильника. И сейчас она, также, не контролируя свои эмоции, вымещала злобу и гнев на дочке, доказывая своё право на воспитание и наказание. Арина расплакалась.
— И нечего тут слёзы показывать! Иди в свою комнату, чтобы я не видела! И не выходи оттуда. Ты наказана! И ужинать сегодня не будешь. Так трепать мне нервы! Господи, да зачем я только родила? Думала, на старости обо мне заботиться будет.
