В палатке Дима лег так, чтобы не касаться Райнера, хотя ему было холодно и жестко: палатку ставили на камнях, так как обычной земли здесь не было. Или болото, или камни. Да еще влажные мхи везде — и на камнях и на сгнивших валежинах. «Когда он заснет, я вылезу и покурю, — думал Дима, глотая слюну. — Кажется, заснул?»
— Я тебя подыму рано, — сказал Райнер. — Посмотришь, как щуку снимать с жерлицы.
— Ладно.
— Надо забраться поглуше: я банку какую-то здесь нашел, правда ржавую, но…
— Ладно. А далеко эта система идет? Озер?
— По карте километров двадцать, но дальше есть и другая. Переволок километра два-три. Туда и полезем, — с удовольствием заключил Райнер и зевнул. — Ты не волнуйся — оторвемся.
Диму это не волновало — ему и здесь было достаточно безлюдья.
Гудели комары за марлевым окошечком струнно, беспощадно, всю ночь. В лесу крикнула какая-то птица дико, страшно и захохотала, удаляясь, скалы повторили эхо. Над озером вставала оранжевая луна, холодало, плотный туман подымался из болотистых низин. Что-то затрещало в лесу, потом еще, Вега вскочила, заворчала. Райнер спал и ничего не слышал.
Первая щука, которую Дима сам вытащил, ошеломила его. Она рвала лесу, боролась, взметывалась свечой и окатывала лицо брызгами, а потом билась тяжелым бревном на камнях, не даваясь в руки, вывертывая скользкое упругое тело.
— За глаза пальцами и кинжалом в затылок, — посоветовал Райнер.
— Можно, я и ту вытащу?
— Можно. Потом придется тебе одному ловить.
— А вы?
— А я — с ружьем.
— А на спиннинг?
— Спиннинг я тебе дам, но ружье — никому. Закон.
«Этот закон я знаю», — подумал Дима, нахмурился и отвернулся, чтобы Райнер не заметил. Но Райнер и не смотрел на него, он уже вспарывал щуку.
От озера к озеру, подымаясь по порожистым протокам, все глубже уходили они в узлы каменных отрогов. Нигде ни дыма, ни жилья, только сосновые леса по террасам, а в ложбинах и по руслам ручьев — мокрые ельники, угнетенный березняк. От комара не было спасенья, только на широкой воде да на ветру он отставал. На ночлегах спасала палатка и дымокуры.
Наконец на четвертый день остановились на каменистом, насквозь продуваемом мысу, и Райнер сказал:
— Здесь задержимся. — Он внимательно осмотрел окрестности, достал бинокль, прощупал противоположный берег, поковырял зачем-то мох, заключил: — Давно не были.
— Кто?
— Люди.
— Может быть, никогда.
— Лет десять назад все вырубили.
— Что?
— Разве не видишь?
Он показал на другой берег, и Дима осмыслил то, что давно видел, но не обращал внимания: сваленные застрявшие стволы, заросшие' мхом пни, прореженный сосновый сухостойник. Это, объяснил Райнер, работал леспромхоз: взяли что смогли, остальное бросили.
