Без них.
— Без них — так без них. Что же, можно и без них.
И принялись зачем-то присматриваться к майковским образам и видениям, к его абстракциям. Почему принялись?
— Да так, — отвечают, — интересно.
— А все-таки?
— А хотя бы потому, что в свое время на них уже остановились. На них. На этих картинах. Помните вы Петра Петровича Петрова? Памятники. Памятники. Памятники. Так вот, он начал несоответственно рисовать эти картины. Такой товарищ, такой надежный товарищ, и начал. Хотя бы поэтому.
Присматривался Иванов.
Тут, безусловно, нужно рассказать о том, что же начал предпринимать Иванов, чтобы познать Владимира Глебовича, как нового, а возможно, даже и новейшего человека, человека, в которого надо вжиться, чтобы не упустить будущего, чтобы это будущее не увильнуло, не проявило самостоятельности, а было схвачено, изучено и апробировано.
Да. Иванов был виртуоз. В каком-то смысле этого слова. Цены ему не было по изобретательности, по знаниям, по умению, по его безграничной вере в науку. В науку он особенно верил. Он считал, что будущее за наукой, что наука все может помочь рассчитать, выверить, проверить и научно подскажет научное же будущее. Эта вера была для него святыней, это единственное место, где он верил. Больше он не верил ни во что. Все остальное нужно было подтверждать. Факты, факты и еще раз — факты. Факты — и все тут.
И вот Владимир Глебович оказался в руках виртуоза. О, если бы вы знали, дорогие товарищи и, возможно, господа читатели, до какой степени приятно оказаться в руках виртуоза. Малейшее ваше желание ему известно, движение души им угадано, подсмотрено и уловлено. Никакого насилия, никакого понукания, никакого неуважения. Каждый эксперимент продуман, взвешен, отточен на последнем уровне мировых и отечественных достижений.
А эксперимент-то все тонкий, и тончайший, душевный эксперимент, и цель его — ответить, что же все-таки видит наш герой, наш незабвенный Владимир Глебович.
Черт-те что он видит!
Ерунду какую-то!
Но позвольте, что же такое ерунда, что же она такое? С научной точки зрения она может оказаться совершенно, то есть абсолютно, не ерундой. Вот ведь что. Стоит только присмотреться повнимательнее, потщательнее — и вот вам открытие, вот вам решение проблемы, и на самом простом материале. Это и пытался объяснить Майкову наш виртуоз. Но Владимир Глебович не мог понять его высоких доводов и просто доверчиво отдавался ему в руки, тем более что результаты отдаваний были на такие уже неинтересные, а, скорее, наоборот — любопытные, хотя и не объясненные до конца.
