З-ко приглашали оперировать только самые серьёзные, самые каверзные случаи. Операции, которые он выполнял, надолго становились событием в местном хирургическом мире.
В первый раз решившись на дежурство с этим "зубром" (его так и прозвали из-за однокоренной фамилии) я очень волновался, не зная, как вписаться под это широкое крыло и ожидая разносов и зуботычин. Но всё оказалось просто – "зубр" пришёл, широким шагом сделал вечерний обход (я бежал за ним, как собачка), устроился на диване в ординаторской, включил телевизор с Горбачёвым и услал меня в приёмное отделение.
–Так, “тяжёлых” в отделении нет… zyablikov, я много о тебе слышал. Отзывы положительные! Надеюсь, что ты справишься сам. Меня звать только в самом крайнем случае…
Звать мне “зубра”, к счастью, ни разу не пришлось, ночью я положил двоих – с частичной ОКН и приступом желчной колики. Пока я писал в ординаторской истории при скудном свете настольной лампы, Зубр мощно храпел всем своим большим телом, сотрясая стены ординаторской, в которой висел густейший “выхлоп” minimum 0.5 пятизвездочного армянского коньяка самой редкой марки.
Было три часа утра.
Почувствовав затруднение с назначениями, я рискнул окликнуть старшего товарища по имени-отчеству. “Зубр” мгновенно проснулся. Дрожащим голосом я доложил о двоих поступивших.
– Там оперировать надо? – спросил он абсолютно трезвым голосом.
Я пискнул, что нет, не надо. “Зубр” чётко продиктовал мне назначения и мгновенно “отключился”, продолжая сотрясать стены храпом на той же самой ноте, как и в чём ни бывало. Мощь и сила продолжали незримо сопровождать каждое его шевеление, как будто находишься рядом с чем- то смертельно опасным, неизмеримо огромным, непредсказуемым- но именно поэтому чертовски, магнетически привлекательным…
Я же прилечь так и не решился, просидев весь остаток ночи на посту. Во-первых, щупал животы вновь поступившим каждые 15 минут, сознавая всю тяжесть возложенной на меня ответственности. Во-вторых, “клеил” молоденькую сестричку Таню, сознавая, что её твёрдые моральные принципы вряд ли рухнут перед моим обаянием, но такое поведение приветствовалось старшими товарищами. Больные спали в палатах, издавая различные звуки, но все их перекрывал могучий храп дежурного хирурга, несмотря на плотно закрытую дверь ординаторской.
Ровно в шесть утра “зубр” вышел из своего логова – свежий, выбритый до синевы, пахнущий одеколоном "Консул" (4.50 рэ флакон), тщательно выглаженный халат белее снега. Сразу вспомнился Маяковский:
