Дневник конкистадора | страница 40

Но не прошло и года, как того сарацина убили, а при делёжке добычи участвовал сын Мартина, который, конечно же, попросил меч себе. Сын подвигами пошёл в отца, но, в конце концов, убили и его, а мавры через пару лет совершили набег на город. Набег не удался, и всех нападающих изрубили, причём владельца меча убил лично внук Мартина. Он, кстати, умер своей смертью. Было ещё несколько случаев, но рано или поздно меч возвращался в Толедо или, в крайнем случае, в Мадрид. Как это объяснить? Наука пока не может. Так, что уж будьте, уважаемый Курт, к нам снисходительны, — мир устроен очень сложно, чтобы его так сразу можно было бы разложить по полочкам, без противоречий.

Через пару малозначимых реплик испанец, ссылаясь на неважное самочувствие, вежливо выпроваживает журналиста домой, собирать из получившегося материала какое-то подобие статьи. Запишите метку «СV» — С20.

После долгих мытарств статья была закончена и Курт мог по праву гордится итогом проделанной работы. Теперь об этом маленьком городке заговорит вся страна. Ну, по крайней мере, в ближайшую неделю. Расплатившись наутро с хозяйкой, журналист поспешил на вокзал. Переходите к следующей главе — D1.

Странная вещь — время. Иногда столетие пролетает стремительно, словно пыль на ветру, в то время как минуты кажутся вечностью.

Во многом это вопрос мировосприятия, зависящий от насыщенности и разнообразия событий.

Но как бы человек ни осуждал свою жизнь, она всё равно ему дорога. Самоубийцы просто боятся признать это. Видимое бесстрашие оказывается пустой бравадой.

Неправильно говорить: «Я не хочу жить». Правильно говорить: «Я не хочу жить так, как сейчас».

Подобные рассуждения из века в век преследовали Диего. Гнёт прожитых столетий и пережитых людей давили на него. Образы тех, кто был ему дорог, давно уже померкли в вечности. Жизни прочих людей, суетящихся и мельтешащих, живущих одним днём, словно бабочка, летящая на пламя, казались ему чем-то зыбким и преходящим на фоне его долгой безрадостной жизни, напоминавшей затянувшийся сон.

К чему человеку бессмертие, если оно лишено тех благ, которыми ценна жизнь? И разве не придаёт ценность жизни её конечность?

Идальго снова и снова возвращался мыслями к этим вопросам, но разорвать эту нить по собственной воле никак не решался. Втайне он жаждал того, что однажды на его пути встретится человек наподобие Томаса или Курта, который разгадает его секрет и поставит точку в истории. Но Дон Диего никогда не позволил бы этим людям прервать его жизнь просто так: нет, это право нужно заслужить в борьбе.