— Я за тебя рад, — бесстрастно заявил Батури.
— А я рада за нас обоих! Ведь это будет наш праздник! Скажи, а почему ты покинул родные места? Тебе там чего-то не хватало?
— У меня было и есть все: власть, деньги, бессмертие… и бессмертное же чувство вины.
— Кто ты? — отшатнувшись, спросила Паллания. — Ты… бессмертен?
— Я - ночь, ужас, кровь, смерть и забвение. Я — вампир.
— Я люблю тебя… — разрыдалась Палла, не веря своим ушам, не желая верить, и страстно обняла убийцу. — Это не правда. Скажи, что это неправда.
— Это правда, — улыбнулся Батури. — Правда в том, что я люблю смертную.
В эту ночь она отдалась ему. В минуты любви и страсти она жила для него и только для него. И с болью к ней пришло истинное, неповторимое счастье.
Лежа на сене, наслаждаясь запахом чужого тела, столь сейчас близкого и родного, Паллания перебирала волосы возлюбленного и была рада тому, что отдала свою невинность именно ему. Юная девушка всем сердцем и душой верила, что ее чувства взаимны, и она всю оставшуюся жизнь проведет рядом с ним, с этим таинственным, белолицым незнакомцем. Ее даже нисколько не смущал тот факт, что он — вампир, продлевающий свой век за счет чужой крови и бесконечных убийств. Паллания даже была готова сама, если он предложит, разделить с ним судьбу ночного охотника. Но у Батури имелись свои планы на будущее.
— Завтра я покидаю Кодубы и больше никогда сюда не вернусь, — сказал он негромко.
— И ты берешь меня с собой? — не сомневаясь в ответе, спросила Паллания.
— Конечно же, нет. Мне хватает того балласта, который уже есть.
— Но ты же говорил, что любишь меня…
— И не соврал. Я люблю тебя.
Паллания измученно улыбнулась и, коря себя за те чувства, которые испытывала к нежити, прижалась к нему всем телом. Она не знала, что делать, ведь уже не могла представить себе жизни без него и предпочла бы вечному ожиданию быструю гибель.
— Как пищу, — будто прочтя ее мысли, неслышно добавил Батури и впился в шею девушки мертвым поцелуем. Перед долгой дорогой ему нужны были силы, и лишь чужая жизнь могла их дать.
Последним, что запомнило затухающее сознание Паллании, были слова признания. Она умерла, улыбаясь. Умерла в блаженстве. В любви. Приятная, надо думать, смерть.
Утолив голод, весь испачканный в крови Батури одним ударом выломал дверь сарая, сорвав с петель крупный амбарный замок, и вывалился на ледяной, занесенный снегом, огород.
Вокруг уже светало, и зарево, туго натянутым золотым пузырем сковавшее восток, уже было готово прорваться и показать миру огненный светоч.
