— Неужто нет от него спасения? — ужаснулся Вышегота.
— Беги, сын мой. Другого совета не дам, не в моих силах.
— А как же Ибрагим? Зверюга его дочь и вовсе покусал. И ничего — жива, здорова. Ты сам ему посоветовал чесноком весь дом обвешать. И сошли пятна на следующее же утро.
— У Мильвы-то сошли, а у Ибрагима — появились, — помрачнел святой отец. — Ходил я к нему в дом, углы святил, дочку оглядывал. Как пятна сошли, так похорошела: прыщи с лица спали, плечи от коромысел кривые были — распрямились, волос погустел — королевна, ни дать, ни взять. А души нет и взгляд Зверя.
— Погодь. Что ж выходит… теперь у нас два Зверя? Чего же мы ждем? — воскликнул Вышегота, вскакивая со стула. — Пока все село кровососами станет?
— Сядь, сын мой, сядь, — потребовал Плавий и осушил кружку вина, даже не поморщившись. — Нет у нас супротив него оружия. Воля крепкая и вера — все, что имеем.
— Припомни, святой отец, чего в семинарии про таких гадов толковали? Как его изжить?
— Осину боится Зверь, света солнечного, серебра, воды свяченой, — загибая пальцы, стал перечислять Плавий, но расправил ладонь и положил ее на стол, как раз на четки из можжевельника. — Да токмо не тот нам ворог попался — не убить нашего Зверя ни осиной, ни светом, ни серебром, ни святой водицей. В Кодубы явилось зло древнее, могучее, беспощадное. О нем нам святое писание глаголет, — вспомнил Плавий и стал нараспев читать заученные строки:
«Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира»…
— Тут Зверь, средь нас, — налив себе вина и коротко отхлебнув, продолжил Плавий. — И есть он, и нет его. Каждый им стать может. И станет, коль не сбежит отсюда за тридевять земель. Посему, собирайся в дорогу, сын мой, и мчи без оглядки. Спасай себя и семью свою.
— А люди? Как с ними?
Святой отец не ответил.
— Ты же божий человек, — садясь, прошептал Вышегота. — Сколько тебя знаю, ни разу не усомнился в твоей вере. А тут… Как так, неужто беды не отвратить? Неужто конец нам настал?
Плавий молча допил вино, отставил кружку, взял со стола четки и стал медленно перекатывать бусинки из можжевельника.
— А Плашка? — не унимался Вышегота. — Зверь ее отметил. Теперь не будет ему покоя, пока он мою Плашку не изведет. Чего молчишь, святой отец?
— Чего говорить-то? Сам все уразумел, на что мои слова? Ты, солтыс, совет мой слыхал: беги из Кодуб. Далее — поступай, как знаешь.
