— Боюсь, тебе не удастся его убедить, — покачал головой Аарон. — Мне с трудом удалось выторговать у него твою жизнь. Чтобы спасти остальных, не хватит даже моего слова, не говоря уже о твоем.
— Неужели комендант настолько черств и беспощаден, что его не тронут слезы умирающих младенцев?
— Для него это ничтожно мало. И даже если все эти дети будут умирать на его глазах, Марка не смилостивиться. Ты зря пришел, падре.
— Нет, не зря, — сказал Манистье, ложа руку на плечо Аарону. — Ведь в мире нет ничего невозможного. Не доказал ли ты этого, избавив меня от смерти?
— Быть может, — вставая, чтобы избавиться от застывшей на его плече руки иноверца, ответил целитель. — Но есть вещи, перед которыми люди бессильны.
— Есть вещи, в которых бессильны даже боги. Иначе не было бы ни чумы, ни Хельхейма. Но вера… вера совершает невозможное — исцеляет и дарит жизни. Не тебе ли это знать?
— Я расскажу тебе о прорицательнице и о том, почему я здесь, — вместо ответа сказал Аарон. — И тогда ты поймешь все. Но прежде я хочу услышать о том, что происходит по ту сторону Смерти.
— Там, за рекой, мир, где люди не дороже скота, а временами — не умнее, — не задумываясь, начал Манистье. — Их растят, как животину, как стадо, чтобы потом сделать раба из тела и узника из души. Там нет могил, хотя вокруг — кладбище. Там нет радости, одна лишь — тоска. Там нет жизни, но есть живые. Там… царство Хель.
— Мы это исправим. Спасем людей, а мертвое царство разрушим, — заверил Аарон, сам не зная, как будет выполнять данное слово, но в душе надеясь на удачный исход, а умом понимая, что истинная вера исцеляет любые раны. Даже те, которые появились на теле мира.
Глава 1
По пути Бессмертия
Догматы утверждают, что имеет он два естества: божественное и человеческое, которые соединены «неслитно и неизменно, нераздельно и неразлучно». К обоим естествам относится понятие рожден, и к каждому из естеств применимо тождество: рожденное по естеству — одинаковое по природе с родившим.
Сандро Гайер «Записки молодого алхимика»
С первого взгляда этого не разглядеть, но, если присмотреться, то становится видно, как в его изумрудно-зеленых зрачках яростно пляшет дикий огонь. Сейчас в огне его глаз горели тонкие минареты башен, устремившиеся к угрюмым тучам; полыхали мрачные высокие стены, изваянные из почерневшего камня; трещал в пламени крепкий подъемный мост, сбитый из грубо обтесанных дубовых бревен; накалялись в огненном пылу донжоны, местами вынырнувшие из-за фортификаций и показывающие свои увенчанные зубчатыми коронами головы. В зрачках его отразились высокие, окаймленные инеем скалы, равнина, занесенная снегом, и голые, укрытые белым покрывалом, деревья, редколесьем раскинувшиеся под Лысой горой.
