Мой друг – случай не редкий. Человеческие детеныши требуют огромной заботы. Обеспечивать эту заботу – едва ли не самая недооцененная профессия в западном обществе, но при этом о-го-го какая требовательная. До появления на свет их первого ребенка некоторые думают, что родительство – одна сплошная гулянка. Они не учитывают, что после гулянки обычно наступает похмелье – служба уборщиками, кухарками и охранниками при ребенке.
Почему мы встаем по три раза за ночь, чтобы накормить младенца? Почему утруждаемся вытирать ему попу и напоминаем себе о необходимости запирать шкафчик, где стоит средство для чистки серебра в бутылке, похожей на «Гаторейд»? Для всех этих усилий эволюция обеспечила мотивирующую эмоцию – родительскую любовь.
Любая возникающая у нас эмоция изменяет наше мышление в соответствии с той или иной эволюционной задачей. Родительская любовь в нас – несомненно, такое же колесико в машине человеческой жизни, как брачная тревога в жизни савки. То, что мы любим наших детей, потому что эволюция вынуждает нас к этому, никак не уменьшает любви. Это лишь показывает происхождение этого дара, столь ярко обогащающего нашу жизнь.
Дарвин, пытаясь разобраться в роли эмоций, не имел доступа к опорным знаниям и методам, какими мы располагаем ныне, и савку не изучал (их родина – Северная Америка). Зато он во всех подробностях изучил оперение, скелет, клювы, ноги, крылья и поведение многих других диких уток. А еще беседовал с голубеводами и животноводами и исследовал павиана, орангутана и мартышек в Лондонском зоопарке.
Считая, что сможет постичь цель эмоций, сосредоточиваясь на внешних показателях – мышечных движениях и особенно выражениях лица, которые породили само понятие «эмоция», – Дарвин подробнейше описывал человекоподобное выражение чувств у животных. Он укрепился во мнении, что животными «движут те же эмоции, что и нами самими» и что внешние признаки эмоций дают выразить эти чувства, обеспечивая своего рода чтение мыслей животным, не наделенным даром речи[15]. Собаки, может, и не рыдают в финале «Ромео и Джульетты», но эмоцию любви во взгляде собаки Дарвин, как ему казалось, видел.
Изучал Дарвин и эмоции у людей, сосредоточиваясь опять-таки на физических проявлениях. Он распространял среди миссионеров и путешественников опросник, в котором интересовался, как принято выражать эмоции в различных этнических группах. Изучил сотни фотоснимков эмоциональных лиц актеров и младенцев. Описал улыбки и нахмуренные гримасы своего новорожденного сына Уильяма. Наблюдения привели Дарвина к убеждению, что у каждой эмоции есть характерное и устойчивое выражение во всех человеческих культурах – в точности так же, как это, насколько он мог судить, устроено у прочих млекопитающих. Улыбки, нахмуренные брови, широко распахнутые глаза, волосы дыбом – Дарвин считал, что все это восходит к физическим выражениям, оказавшимся полезными на ранних стадиях эволюции нашего вида. Например, сталкиваясь с агрессивным соперником, павиан показывает ему свою готовность к драке – щерится и рычит. Волки тоже щерятся и рычат – или же сообщают обратное, подчиненно валясь на спину и тем самым телеграфируя, что готовы уступить.
