Лорд Торнэби пристально смотрел на меня с непроницаемым лицом, пока мы жали друг другу руки, а потом препоручил меня высокому неуклюжему человеку, которого он называл Эрнестом, но фамилию которого я не расслышал. В свою очередь Эрнест с застенчивостью и неуклюжей вежливостью познакомил меня с двумя оставшимися гостями. Это те двое джентльменов, которых я видел в кэбе, один из них оказался Кингсмиллом, королевским адвокатом, другого я узнал с первого взгляда по его опубликованной некогда фотографии, это был Паррингтон, романист жанра нуар. Они были абсолютными противоположностями друг друга: барристер – пухлый и щеголеватый, с лицом Наполеона, а автор – один из самых длинноволосых и лохматых людей, которых я когда-либо видел в вечерней одежде. Ни один из них не заинтересовался мной, но оба бросали взгляды на Раффлса, пока мы обменивались несколькими словами. Ужин, однако, был немедленно объявлен, и мы вшестером вскоре заняли наши места вокруг сияющего от серебра небольшого стола в большой темной комнате.
Я не был готов к такому небольшому числу приглашенных и поначалу даже почувствовал облегчение. Если случится худшее, я был убежден, что каждый из нас легко сможет взять на себя двоих. Но я скоро понял, что был неправ, никакой безопасности в этом математическом расчете не было. Нас было слишком мало для конфиденциального диалога с соседом за столом, в котором я, по крайней мере, мог бы укрыться от опасности общей беседы. Мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать, как общая беседа вскоре превратилась в атаку, настолько тонко согласованную и настолько хорошо сыгранную, что я с ужасом полагал, что Раффлс даже не понимает, какую ловушку они подготовили, и я не знал, как предупредить его об опасности. Но и по сей день я не уверен, что также был удостоен подозрений членов клуба, возможно, у них были догадки на мой счет, и они проигнорировали меня ради большей добычи.
Лорд Торнэби выстрелил первым, наслаждаясь своим хересом. Раффлс сидел по правую руку от него, а по левую был романист. Раффлс был окружен людьми права, в то время как я сидел между Паррингтоном и Эрнестом, который расположился у ножки стола и казался своего рода вассалом благородного дома. Наш лорд обратился ко всем нам, откинувшись назад и моргая мешковатыми глазами.
– Господин Раффлс, – сказал он, – рассказывал мне об этом бедняге, который в марте прошлого года понес самое тяжкое наказание. Отличный конец, господа, отличный конец! Это правда, что ему не повезло, – он убил человека, задев яремную вену, но его собственный конец должен занять свое место среди самых славных традиций виселицы. Расскажите им, господин Раффлс. Эта история будет такой же новой для моих друзей, как и для меня.
