На следующую ночь, захватив большие мягкие сумки, мы вышли на охоту. Я вооружился на этот раз длинным сачком для ловли бабочек. Невдалеке от лагеря мы обнаружили сидящего на тонкой ветке футах в пяти над землей бюльбюля — почти неразличимый на фоне листьев комок серого пуха. Пока мои спутники освещали фонарями дерево, я подвел сачок к птице и сделал стремительный рывок. Несчастный бюльбюль, вероятно, в жизни не испытывал еще такого ужасного пробуждения; взволнованно чирикая, он слетел с ветки и исчез во мраке ночи. Оказалось, что размашистое движение сачком снизу вверх было ошибочным. Вскоре мы увидели мирно дремавшего на ветке карликового зимородка. На этот раз я опускал сачок сверху, довел его до земли, и через минуту зимородок оказался уже в сумке. Попадая в мягкий мешок, птицы лежат в нем свободно и расслабленно, во время передвижения не размахивают крылышками, так что нам удавалось доставлять их в лагерь совершенно невредимыми.
Я был увлечен новым методом пополнения моей коллекции птиц, который казался мне наиболее совершенным. Более трех часов посвятили мы охоте за птицами и поймали за это время пять птиц: зимородка, двух лесных малиновок, пестро-голубого голубя и бюльбюля. В дальнейшем, если в течение дня мне приходилось много работать и я не уходил на ночь в лес, мы бродили вечерами по часу в окрестностях деревни и редко возвращались в лагерь с пустыми руками.
Элиас болезненно переживал неудачу нашей первой ночной охоты. Через несколько дней он снова предложил мне отправиться ночью к речке, сообщив в качестве дополнительной приманки, что знает в том районе несколько пещер. В один из дней около восьми часов вечера мы направились в лес, намереваясь посвятить охоте всю ночь. Охота наша началась неудачно. Пройдя несколько миль по лесу, мы натолкнулись на скелет огромного дерева. Оно засохло, но, как это часто бывает с лесными великанами, продолжало стоять до тех пор, пока дожди, сырость и насекомые не выдолбили всю его середину, оставив одну лишь пустую оболочку. Тогда тяжесть массы сухих ветвей на вершине оказалась слишком велика, ствол переломился футах в тридцати от земли и рухнул вниз. Основание осталось стоять на своих корнях-подпорках наподобие фабричной трубы и выглядело очень красивым и интересным. Примерно на половине высоты этого обрубка виднелось большое отверстие; направив на него фонари, мы поймали в глубине его блеск чьих-то глаз. После короткого обсуждения Андрая и я продолжали освещать отверстие фонарями, а Элиас обошел ствол в поисках возможности забраться по нему вверх. Скоро он вернулся и сообщил, что первый нижний выступ на стволе находится слишком высоко для его маленького роста и что лезть на дерево придется Андрае. Андрая скрылся за деревом, вскоре легкий шум и приглушенные восклицания дали нам знать, что Андрая начал подъем. Элиас и я придвинулись ближе к дереву, не опуская фонарей. Андрая проделал уже две трети пути, когда в отверстии показалась крупная виверра. Черная маска ее морды была обращена к нам, я успел разглядеть серое с черными пятнами туловище. Затем виверра снова скрылась в дупле. Величиной она была с небольшую шотландскую овчарку.
