Разрешите войти? — начал я с уставной фразы и представился — Ковалев Андрей Иванович, по направлению.
Давай, что там у тебя? — он протянул руку за бумагами, положил их перед собой, и, приступив к изучению, махнул рукой, — Садись!
Я, сев на качающийся стул, немного поднял взгляд и упёрся взглядом в одну точку, дожидаясь, когда он вновь обратит на меня внимание.
Ага, вот значит, кто ты! — задумчиво произнес странную фразу капитан, прочитав бумаги.
Затем он встал, вышел из-за стола, открыл сейф с номером восемь и вынул оттуда тощую папку в новой обложке. Далее, вернувшись на свое место, капитан пролистал подшитые бумаги и вложил в папку взятое у меня направление. Потом он записал адрес моего проживания, место учебы и достав из стола лист бумаги с машинописным текстом, протянул его мне:
Читай и расписывайся!
Пробежав глазами незатейливую «Инструкцию по обеспечению сохранности государственной тайны», весь смысл которой сводился к двум действиям: молчи, а если что — стучи, и, убедившись, что тут нет каких подводных камней, я поставил внизу свою подпись, дату и вернул бумагу.
Ну, Андрей Иванович, думаю, что Вы обо всем уже подробно предупреждены, — я кивнул в ответ на вопросительный взгляд, — Всем интересующимся обстоятельствами совершения подвига, за который Вы получили орден, отвечаете, что это военная тайна, если кто-то будет выказывать излишне глубокий интерес, прошу сообщать мне по телефону, да, кстати, забыл представиться — Куропаткин Иван Ильич, — далее он черкнул листке два ряда цифр и протянул мне, — Смотрите не потеряйте! Здесь же написан номер Вашего дела, если будете звонить, то его надо называть. Можете идти!
Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул морозный воздух и посмотрел на часы. Половина четвертого и почти все формальности, связанные с поступлением и заселением в общежитие улажены. Осталось только через пару дней получить паспорт со штампом прописки у коменданта. Теперь настало время заняться решением вопросов бытового характера: купить кое-чего из одежды и белья (ведь у меня даже запасных трусов нет) и снять часть денег со сберкнижки — уж очень они быстро кончаются.
В общежитие я пришел после восьми вечера с объемным баулом, забитым всякой всячиной. Все мои четыре соседа были в комнате — двое сидели за столом и что-то писали в тетрадях, один курил, стоя у распахнутого окна, четвертый лежал на кровати, закинув руки за голову. Всем им на вид было лет шестнадцать — семнадцать. «В детский сад заселили,» — сделал я закономерный вывод, окинув взглядом дружно повернувшихся ко мне пацанов.
