Pięć kroków do przodu!
«Во шпарит, поляк что ли? Да нет, акцент русский,» — подумал я, отсчитывая пять шагов и произнес:
Можно по-русски, я все понимаю.
Тогда кругом!
Я развернулся и увидел пехотного лейтенанта, который стоял, наведя на меня наган, и с хмурым интересом разглядывал. Рядом с ним стоял красноармеец с нацеленной на меня винтовкой. Из кузова выглядывали трое бойцов, у одного из которых была забинтована голова, у другого — плечо. «Эге, да они, видать, сегодня с поляками повоевали! То-то они на меня с такой злостью смотрят!» — сообразил я. Тем временем боец, не спуская с меня глаз, поднял мою винтовку с земли и, показав лейтенанту, со злостью констатировал:
Снайпер, мать его ети!
Командир, скосив глаза на оптический прицел, продолжил приказывать:
Снимай сидор и бросай сюда!
Я, повинуясь, сбросил с плеч ранец, с закреплённой на нем шинелью и бросил его под ноги красноармейцу.
Руки за спину, — и, дождавшись выполнения мной приказа, сказал, уже обращаясь к бойцу, — Пронин вяжи ему руки!
Красноармеец подскочил ко мне, выдернул из моих же штанов ремень, затем, зайдя сзади, ловко стянул запястья.
Посмотри, что у него в сидоре!
Боец сел у моего ранца, открыл его и стал перечислять, выкладывая:
Кинжал офицерский, тушёнка немецкая четыре банки, шоколад немецкий шесть плиток… мыло… немецкое, бритва, дорогая, тоже небось немецкая, у поляков я таких не встречал! Пачка кофе, опять немецкого… Карта топографическая немецкая… Портянки, спички, нитки.
Понятно, складывай обратно, в НКВД сдадим, уж больно он подозрительный!
«Ну да, Штирлиц шел по центру Берлина в шапке-ушанке с красной звездой, в этот день он как никогда был близок к провалу» — вспомнил я бородатый анекдот и едва удержался от улыбки. Прямое такси до НКВД, как я и планировал. А то запихнули бы в лагерь военнопленных, доказывай потом, что у тебя в лесу танк спрятан. Боец помог мне забраться со связанными руками в кузов, и я уселся около борта, разглядывая соседей. Про двух раненных бойцов я уже упоминал, кроме них на полу лежал старлей с перебинтованной ногой, бросивший на меня злобный взгляд. Задержавший меня лейтенант сел в кабину и мы поехали. Боец с ранением в плечо сначала пялился на меня несколько минут, потом злобно спросил:
Ну, и много ты наших подстрелил, снайпер?
Я против русских не воевал, только против немцев, оттуда и трофеи в ранце, — как можно дружелюбнее ответил я.
Плохо значит воевал, раз немцы вас за три недели разогнали! — со злорадством подхватил разговор раненный старлей.
