Ты же в шинели, всё-равно заметно! — недоуменно указал мне командир на очевидный факт.
Так у меня и маскхалат есть, с ним всё нормально будет! Как раз хотел спросить у Вас разрешения надеть его.
И где же ты его раздобыл?
Заказал у портной ещё в Горьком, когда повестку получил.
Волков смерил меня взглядом, будто увидев впервые, его, видимо, поставил в тупик тот факт, что сержант за свои деньги приобретает амуницию, которая, вообще-то должна выдаваться за казённый счёт. Впрочем, капитан более ничем не выдал своего удивления и разрешил мне носить маскхалат как на тренировки, так и на боевые выходы. Я же, решив не останавливаться на достигнутом, затребовал ещё позволения надеть унты и кроличью шапку, похоже, окончательно вызвав у того разрыв шаблона.
И из каких же соображений ты взял с собой на войну унты? — после небольшой паузы с некоторым удивлением в голосе переспросил меня ротный.
Так зима же, север, холодно, а в них по любому удобнее, чем в валенках!
Это да, удобнее, — с некоторой завистью в голосе согласился капитан, снова взяв паузу, и мне подумалось, что ему претит, что один из нижних чинов, одетый не по уставу, будет слишком сильно выделяться на общем фоне однообразно-уставной роты.
Тем не менее, здравый смысл восторжествовал (или, скорее, командир принял во внимание то, что я и без того уже выделяюсь из общей массы, будучи снайпером-орденоносцем) и мне было разрешено одеваться более комфортно. Про наколенники, налокотники и телогрейку я спрашивать не стал, так как их не будет видно под маскхалатом.
После обеда тренировки продолжились уже в лесу, но на этот раз я, уже в унтах, кроличьей шапке и маскхалате, тренировался с третьим взводом. Пришлось изрядно побегать, то на лыжах при отработке движения в походном построении, то пешком по колено в снегу при отработке взаимодействия во время боя, так что к вечеру бойцы и командиры едва стояли на ногах и обливались по́том, несмотря на двадцатиградусный мороз. Учеба закончилась перед самым ужином и я, вернувшись в дом вместе с санитарами, практически сразу отправился к полевой кухне, только сбросив маскхалат и взяв котелок. Получив свою порцию макарон по флотски, я собрался было возвращаться в избу, но появился Петренко, выказавший при встрече со мной неподдельную радость. Я не стал чураться земляка и пригласил его в свой дом. Тот с радостью согласился и, дождавшись, пока он получит свою порцию пищи, мы направились в избу. Расположившись в полутьме, разгоняемой лишь одной-единственной лучиной, за столом в спальне, земляк с нескрываемой завистью констатировал:
