Месяц назад, когда Роналдо вернулся из Афганистана, он посмотрел Доминику в глаза и сказал, что оружие теперь принадлежит ему и он – главный мужчина в доме. И как бы Дому ни хотелось этого признавать, он знал: рано или поздно ему придется пройти проверку.
Как он себя поведет, если обстоятельства вынудят его отнять чью-то жизнь?
Большинство молодых людей никогда не задавалось этим вопросом, но Дом над ним размышлял, и очень часто. Город неуклонно скатывался в анархию, и, пока отец отсутствовал, Доминик должен был защищать семью.
Раздвижная дверь скользнула в сторону, и из проема высунулась голова Моники.
– Ты что тут делаешь, Дом? – спросила сестра.
– Ничего, просто думаю.
Моника вышла из дома – девочка ростом в пять футов два дюйма[21] с книгой под мышкой. Откинув назад длинные каштановые волосы, она села на плетеный диван и вздохнула:
– Когда папа вернется?
Доминик устроился на стуле напротив нее, чтобы можно было говорить с ней и одновременно смотреть на небо. Вдалеке раздался новый шквал выстрелов.
Моника напряглась, ее карие глаза широко распахнулись.
– Это салют?
– Нет, но ничего страшного, – ответил Дом. – Стреляют далеко отсюда.
Елена подошла к открытой двери. Она кивнула детям, но осталась внутри. Порыв осеннего ветра растрепал ее темные волосы.
Доминик успокаивающе улыбнулся матери.
С тех пор как Роналдо уехал, она казалась… другой. Ссора с мужем в день его отъезда не на шутку потрясла ее. Дом не привык слышать, чтобы его отец кричал, особенно на маму, но угроза апокалипсиса действовала даже на сильнейших.
– Я морпех! Я не могу решать, какие приказы выполнять, а от каких отказываться! – кричал Роналдо, когда Елена отговаривала его от поездки.
Приказы. Долг. Уважение.
Отец научил Доминика всему этому. Но Дом также понимал, почему его мать была против его отъезда. И как бы это ни было эгоистично, он тоже хотел, чтобы отец остался с ними в Лос-Анджелесе. Не потому, что Дом боялся сам заботиться о матери с сестрой, но потому что опасался, что отец не вернется.
Мятежи, теракт в Сан-Франциско, отчаяние простых людей. Вся страна сходила с ума. Дом привык к насилию в «Октагоне» – более того, он сам его жаждал, – но здесь все было иначе.
Это был не спорт. Не какая-нибудь игра.
Вдали завыли сирены: полиция и аварийные службы отвечали на нарастающий хаос. Звуки насилия теперь не возникали эпизодически – они стали больше похожи на непрерывный шум.
– Хотя бы полиция еще выезжает на вызовы, – заметила Моника.
