Грир зашагала за ней по белому коридору, который речным притоком вливался в большой белый кабинет. За длинным белым столом, сделанном из старой двери – напоминание о некоем здании, в котором в давние времена проходили тайные собрания суфражисток, – сидела Фейт Фрэнк, а еще в кабинете было несколько женщин разного возраста и двое мужчин, кто-то из них сидел, кто-то стоял.
Фейт поднялась Грир навстречу. Сразу стало видно, что с той встречи в Райланде она постарела на несколько лет, причем вблизи перемены были особенно заметны, однако держалась она хорошо. Фейт не утратила гонора, гламура, остроумия, четких скул, обаяния, величия – и все это было просто захватывающе. Фейт представила Грир остальным, но та едва расслышала имена, тем более что остальные скоро встали и вышли, а следовательно, не имели особого значения. Если ее возьмут на работу, она быстренько всех выучит.
– Вам удалось поспать с тех пор, как я вам написала? – осведомилась Фейт.
– Да, а вам?
– Маловато, признаться.
– Ну тогда хорошо, что я вам это привезла, – сказала Грир.
Она засунула руку в сумку и театральным жестом вытащила сковородочку, которую купила в универмаге рядом с домом родителей и специально прихватила на случай, если окажется уместно подарить ее Фейт – случая могло и не представится. Однако Грир решила рискнуть. Фейт явно удивилась, потом улыбнулась. У них неожиданно появилась общая шутка.
– Ух ты, здорово, – сказала Фейт. – Очень смешно. – Как будет не заснуть, обязательно постучу себя по голове. И делая это, Грир, каждый раз буду думать про вас. – Она отложила сковородку на боковой столик и добавила: – Давайте к делу, пока никто не пришел с чем-нибудь срочным.
Они сели рядом на белый диван с видом на небоскребы, на рабочий день. Невозможно было смотреть на город сверху, не вспомнив про 11 сентября, даже сейчас, девять лет спустя. Любой взгляд с высоты как бы требовал краткого благоговейного молчания. Дымили трубы, мигали огни; по улицам сновали машины. Краткое затишье перестало казаться мучительным. Момент серьезности, родившийся из страшной катастрофы, но более с ней не сопряженный.
Фейт отпила чая из стоявшей перед ней кружки. Рядом стояли жестяные баночки с улуном, эрл-греем и жасмином. Лежало на боку закрытое чайное ситечко, спитые чаинки торчали сквозь дырочки, точно волоски из ноздрей старика.
– После того, как закрылся «Блумер», – начала Фейт, – я была как в тумане, возможно, даже в легкой депрессии. Уехала к себе в загородный дом, чтобы немного очухаться. И тут мне позвонил давний приятель. Знакомы мы не первый десяток лет, но пошли в жизни разными путями – и это еще мягко сказано. Его зовут Эммет Шрейдер, венчурный капиталист. – Она помедлила. – Вам знакомо это имя?
