Она закинула назад голову, собиралась сказать что-то еще, но тут встала замдекана и произнесла:
– Боюсь, наше время истекло. Поблагодарим гостью за прекрасный вечер.
Вновь зазвучали аплодисменты, Фейт Фрэнк отступила назад – и все кончилось. Грир смотрела, как Фейт обступили, люди специально пытались попасть ей в поле зрения, чтобы поговорить с ней лично. Даже те, кому раньше вроде как было скучно, теперь передумали. Студенты, преподаватели, администраторы, гости из местных обступили Фейт – так горожане обступают в опере знаменитость, Грир же стояла в сторонке, а Зи – с ней рядом. Грир уже поговорила напрямую с Фейт Фрэнк, это было ошеломительно, но в итоге – незавершенно, мучительно. Теперь, впрочем, уже ничего не поделаешь: вокруг Фейт сомкнулась толпа.
– Ух, здорово было бы пообщаться с ней хотя бы секундочку, – сказала Зи. – В смысле, она же уже здесь. Вот только народу слишком много, я явлюсь к ней, как очередная фанатка. А я так не хочу.
– И я тоже.
– Ты как, назад в общагу?
– Да. Работать нужно, – сказала Грир.
– Вечно тебе нужно работать.
– Это верно.
– Ну, мы ее хоть послушали, а ты с ней даже поговорила, – заметила Зи. – Ты молодчина. Хочешь пиццу? В «Грациано» доставка допоздна работает.
– Конечно, – ответила Грир.
Пицца будет таким утешительным призом: две девицы поздно вечером, теплое тесто в качестве мягкого успокоительного.
Они просунули руки в рукава, Зи надела вязаную шапочку, натянула большие перчатки цвета каши-овсянки. Она могла одеваться под девочку или под мальчика – всегда получался небрежно-модный комплект. Они двинулись к выходу. Толпа, окружавшая Фейт, уже дробилась на отдельные мелкие группы, некоторые отходили по одному. Грир чувствовала внутри странную пустоту с легким привкусом трагедии. Как будто Фейт Фрэнк на миг водрузила ее, пищащую, к себе на плечи, а потом она свалилась на твердый холодный пол.
Когда они вышли в притвор, перед Грир мелькнула вспышка багрянца, что-то кроваво-красное. Шарф, сообразила она, шарф Фейт – он как бы плыл по волнам, следуя за обладательницей на буксире в туалет: следуя туда за, собственно, Фейт Фрэнк. Вот удивительно, подумала Грир: Фейт Фрэнк направляется в дамскую комнату, то есть вынуждена использовать нечто «дамское» даже теперь, в двадцать первом веке.
– Гляди, – негромко произнесла Грир.
– Пошли, – решила Зи. – Завершишь начатое. Попробуем с ней поговорить – и ты, и я.
В теплой дамской уборной с молочно-серыми, чувствительными к звукам кафельными плитками занята была только одна кабинка. Зи с Грир вошли в две соседних, стараясь выглядеть как обычные люди, пользующиеся общественным туалетом. Грир села и нагнула голову – ей стало видно носок серого женского замшевого сапожка за перегородкой. Грир сидела тихо-тихо, беззвучно. С другой стороны исписанной стенки – в частности, там было одно очень тревожное послание, нацарапанное совсем мелко: «пожалуйста помогите кто нибудь очень хочется вскрыть себе вены» – повисла тишина, потом раздалось предсказуемое журчание. В один прием, прямая линия от отомкнувшегося тела до ожидающей воды, земная составляющая Фейт Фрэнк: знаменитая феминистка писает.
