Точнее, каждую ночь, с двенадцати до часу, и поют свои песни. Днем черные дрозды появляются крайне редко. Для этого должен быть особый повод. Например, похороны.
Орнитолог нахмурил косматые седые брови.
– Вы уверены, что видели именно черных дроздов, а не дроздов-белобровиков? Или коровьих трупиалов? А может, воронов или ворон? Turdus merula – очень редкие птицы. В нашей стране они были замечены всего несколько раз. Последний – на полуострове Кейп-Код, пару лет назад.
Я даже могла бы конкретно указать, в каком именно месте они были замечены: там, где мы жили. Черные дрозды прилетели, когда умерла мама.
Вместо этого я произнесла:
– Абсолютно уверена. В конце концов, это же кафе «Черный дрозд».
Орнитолог поджал губы и скептически прищурился.
– Вы не возражаете, если мы какое-то время побудем здесь и понаблюдаем за птицами?
Что ж, почему бы и нет? Все равно этим людям не понять настоящего предназначения черных дроздов.
– Мэм? Так нам можно здесь задержаться?
Я стиснула зубы.
– У меня два условия.
– Какие?
– Прекратите называть меня «мэм» и оставайтесь по ту сторону забора. Если проголодаетесь, милости просим в кафе. Мы открыты с восьми до двух.
– Большое спасибо, мэ… – Он закашлялся. – Большое спасибо.
– Пожалуйста.
Я направилась обратно к террасе. Проходя мимо кабачков, остановилась, чтобы извиниться за то, что так недобро зыркнула на них, и вдруг заметила темно-серого кота. Он сидел на белой каменной скамейке в центре сада и пристально на меня смотрел.
Если бы у Зи был кот, наверняка кто-нибудь из многочисленных посетителей уже рассказал мне об этом. Хотя соседи так настойчиво пытались выведать, кто мой отец, что, возможно, просто забыли упомянуть о питомце Зи.
Мысленно отметив, что на нем нет ошейника, я почмокала губами и позвала:
– Кис-кис-кис!
Кот напряженно застыл, а потом метнулся на ближайшую клумбу. Я улыбнулась. Приятно, что по крайней мере один из обитателей Уиклоу не жаждет со мной познакомиться. Подавив острое желание тоже укрыться в саду, я поднялась по ступенькам и вошла в кафе навстречу новому дню.
Натали
Если бы мама знала, куда я направляюсь, она бы обязательно стиснула свои знаменитые жемчужные бусы, надула губы и громогласно осведомилась у небес, что же она сделала не так, воспитывая единственную дочь.
Все двадцать восемь лет, что я живу на этом свете, Сили Эрл Линден постоянно обращается к небесам с этим вопросом. Они, насколько мне известно, ни разу не ответили, и их упорное молчание раздражает маму даже больше, чем я. А это еще надо умудриться.
