Только-только распахнулись двери, как в вагон хлынул и заполнил его приторно-сладковатый запах древесного гнилья, смолы, несвеже разделанных огромных лесин.
Приехавшие шумно рассыпались по полустанку, тащили свои пожитки на деревянную площадку у станционного домика, привязанного нитями проводов к высокому столбу, на котором прибит наскоро написанный желтыми, с подтеками, буквами лозунг: «Привет вам, молодые лесорубы!»
Встречать новоселов привалили все жители пристанционного поселка. Был тут и директор Богоявленского леспромхоза Поликарп Фролович Кузовкин, грузный мужчина, с большим добрым лицом. Он чутко приникал к разговорам ребят, перехватывал их вопросы и отвечал им. Молодежью остался доволен. Щерился в одобрительной улыбке и говорил, обращаясь к мастеру молодежного участка Крутых:
— Вот таких мы и ждали. Гвардия. Верно, Тимофей Григорьевич? Теперь ваш лесоучасток должен быть по всем статьям передовым. Так, что ли, мастер?
— Говорю, что голой рукой участок не тронь сейчас, — в тон директору отвечал Крутых и, сдернув с головы фуражку из черной кожи, старательно вытирал лысину застиранным платком. Глаза его нетерпеливо глядели в сторону сторожевой вышки, где на лежневке должны были появиться автомашины. Но там было пустынно.
— Что же с ними случилось, а, Поликарп Фролович? Неужто опять лежневка провалилась? Как вы сказали? Все может быть? И я то же говорю.
— Конечно. Эти таежные болота город засосут и поглотят. Ты пойди, Тимофей Григорьевич, в экспедиторскую — звони еще на участок.
— Слушаюсь, Поликарп Фролович, — быстро, по-медвежьи косолапя, Крутых укатился за штабеля неошкуренных бревен. Вернулся скоро и шумно объявил:
— Говорят, что идут. Давай, ребята, трогай к вышке, а там по машинам и — домой.
Солнце стояло уже высоко, и туман, запутавшийся в вересковых кустах на просеке, мягко розовел в солнечных лучах. Пригревало. Отошедшие с ночи комариные легионы яростно жгли лица и руки, прокусывали чулки на девушках и травили кожу беспрестанными уколами.
К диспетчерской, домишку с односкатной крышей, приткнувшемуся к длинным ногам вышки, подошло несколько грузовых автомашин. Владимир увидел их, схватил свой чемодан, гитару и бросился бежать, предупредив Зину:
— Ты двигай помаленьку, а я местечко у кабины займу: там меньше трясет. Надо думать, какая тут дорожка.
Он торопился. Громоздкий чемодан кривобочил его, сбивал на мелкий шаг.
Зина подняла свои вещи и пошла следом. Но через десяток шагов выдохлась. Пальцы рук онемели и сами по себе выпустили тяжелую ношу.
