После «застолья» (ни столов, ни стульев, ни кроватей у конягов не было — сидели и спали на травяных подстилках и своих парках) начинались развлечения: танцы с бубнами, представление в масках; затем мужчины уединялись в кажиме — общественном доме, где всю ночь беседовали и играли в разные игры, здесь же спали и ели.
Шелихов относился к конягам настороженно и недоверчиво: «От природы хитры, в обидах мстительны и предприимчивы»; хотя с виду «кажутся тихи», но «жизнь их есть разбойническая, кто чаще, больше и удачнее украсть успеет, тот чрез сие похвалу заслуживает». На его оценках не могли не отразиться частые и кровопролитные столкновения с конягами; но он и не претендовал на глубокое знание их натуры, в описании часто прибавлял «по короткой там моей бытности» и признавался, что не знает, держат ли коняги данное слово. Зато он верно подметил веселый и беспечный нрав туземцев, их неумение экономить и заготавливать припасы, то есть думать о дне завтрашнем, отчего они «часто голод и наготу терпеть принуждены». Но в то же время автор «Записки» не преминул подчеркнуть: если коняги брались за какое дело, даже не умея, то работали всегда с охотой, усердно.
Он пишет о байдарах как единственном в тех краях средстве передвижения. На собачьих упряжках жители не ездили, хотя собаки на острове были.
Общий итог его суждений неутешителен: «Жизнь свою ведут они скотски». Так обычно думали и писали о туземцах все «белые люди» и в XVIII, и в XIX столетиях, вне зависимости от страны, из которой они приезжали или приплывали. Представление, что язык, мифы, сказания, песни, пляски и традиции аборигенов можно назвать культурой, достойной внимания и уважения, появится лишь в начале XX века. Конечно, были здесь и исключения. Святитель Иннокентий (Вениаминов), который десять лет прожил рядом с туземцами на Алеутских островах, не раз повторял: «Так называемые дикари гораздо лучше весьма многих, так называемых просвещенных, в нравственном отношении». Но способностью увидеть в туземцах людей, созданных по образу и подобию Божию, обладали далеко не все.
Фонарь Кулибина и волшебная бумажка
Увидев, что на жизнь их аманатов никто не покушается, что те не голодают, живут в построенных русскими избах, моются в банях, коняги, по свидетельству Шелихова, стали приводить в лагерь своих детей, «когда я и не требовал их и когда они не нужны мне были». Он одаривал их и отпускал восвояси. Подарки, которыми он «приласкивал», стали средством расположить к себе туземцев.
