Вот и еще один пункт сходства – возраст. Моей прабабке так много лет, что она помнит довоенное время. Возможно, и еще более раннее, потому что ее память причудливо путается, и никогда не поймешь, о какой именно войне и какого тысячелетия она говорит.
Тропа вынырнула из леса на пригорок, скатилась по склону и уперлась в плетеную изгородь, за которой беззвучно, как дым, исчез серый кот.
Живописное местечко. На вертикальных жердинах висели разнообразные черепа, в основном, лошадиные и коровьи. Но имелся и пластиковый человеческий, покрытый для натуральности желтоватой, местами облупившейся краской. Имидж ведьмы прабабка старательно поддерживала.
За изгородью, в густых, вымахавших за лето зарослях цветущей крапивы виднелась черная покосившаяся изба в одно окно. Точнее, банька, срубленная прямо на огромном пне, оставшемся от убитого молнией дуба. Ну просто иллюстрация к сказке о Бабе Яге.
Я взяла палку, привязанную бечевкой к изгороди, постучала по черепу.
– Ба! Я пришла! Отворяй!
Нижняя челюсть черепа щелкнула зубами, молвила зычным женским голосом:
– Занята я в огороде! Сама отвори, не гостья. И чайник поставь!
Я поморщилась: до жути не хотелось совать палец в зубы черепу. Не откусит, но синяк будет точно – допотопный модуль для считывания отпечатков пальцев, в котором заедала механика, давно требовал ремонта. Надо бы заменить на сенсорный оптический. Привезу в следующий раз, решено.
Через полчаса я, обмотав бинтом пострадавший палец, сидела за накрытым столом в просторной кухне прабабкиного дома, где все стены были увешаны пучками сухих трав с бирками, когда какая собрана, пила чай вприхлебку с земляничным вареньем и блинами и рассказывала о своих приключениях. Правда, о предложении Габриэля стать его женой и о кольце пока ничего не сказала – язык не повернулся. Убьет ведь. Проклянет. А я еще пожить хочу, хотя бы денек-другой, пока ей какие-нибудь предательские бобы всю правду не покажут.
Сама прабабка, Даромила Ярославовна, сидела напротив, подперев кулаком щеку, и не сводила с меня колдовских зеленых глаз, ничуть не утративших яркости. На вид ей можно было дать лет шестьдесят, не больше. Крепкая, статная. Сеточка морщин почти и не видна, разве что у лучистых глаз да у крыльев носа. Ее густые русые волосы, слегка разбавленные сединой, были убраны под вышитый платок, сцепленный под подбородком узорчатой серебряной брошью. На классическую Бабу Ягу Даромила походила разве что кривоватой клюкой – колени прабабки в последние годы побаливали к грозе.
