Умом Скобелев понимал, что нельзя судить по одному человеку обо всей нации, но поделать с собой ничего не мог. Так что он продолжал недолюбливать и немцев, и Германию в целом.
Минут через десять, когда Скобелев полностью простил Соколова и задумался, как бы половчее вновь наладить отношения, тот сам догнал его и пристроив коня рядом, негромко заметил.
— Думаю, мы оба погорячились. Приношу свои извинения.
— Принимается. А я приношу свои, — Скобелев наклонил голову, в душе радуясь, что так все закончилось. Он не боялся ссор и не тушевался, когда приходилось говорить людям правду в лицо, даже тем, кто занимал более высокие чины, просто отчетливо понимал, что с подобным поведением друзей у него не добавится. Их и так насчитывалось немного, видит Бог. — В сущности, все равно, кто играет в Европе первую скрипку. Для России важны именно ее интересы. Они на первом месте.
— А вот тут я с тобой согласен полностью. Англия, Франция или Германия при любой возможности готовы начать против нас войну. Немцы лишь более прямолинейны, меньше склонны к изменам, вот и всё, да и то, лишь на мой взгляд. На самом деле, у России лишь два истинных союзника, армия и флот.
— Браво! Сильное выражение, я запомню. Но все же, союзники у нас имеются. На Балканах много славян-православных. Болгары наши исторические друзья. Вот кого стоит учитывать и на кого есть смысл рассчитывать. Если балканские земли войдут в состав России, то она станет поистине непобедимой.
— Не думаю, что так все просто. Те же болгары лишь ждут от русских помощи, а когда получат независимость, тут же поблагодарят и вежливо попросят убираться домой.
— Такого не будет! — с жаром воскликнул Скобелем. Он и сам не заметил, как они втянулись в новый спор.
— А мне кажется, что именно так все и сложится. Там лишь сербов можно назвать порядочными людьми, остальные желают загрести угли чужими руками.
Скобелев так расстроился подобным «холодным и деловым» как он посчитал отношением к этим вопросам, что замкнулся и не пожелал больше общаться. За два или три часа не было сказано ни единого слова. Но затем дорога вновь их помирила.
Солнце поднималось все выше. На привал встали, найдя подходящее место в тени скал у местечка Мулла-Кари. Отдых продолжался свыше четырех часов, в самое жаркое время, с полудня до шестнадцати часов.
Проводники-туркмены сидели вместе и негромко переговаривались. Казаки, Сидор и Архип по очереди дежурили на ближайшей высоте, высматривая округу. И хотя здесь враждебно настроенные хивинцы появлялись редко, Скобелев впустую рисковать не любил. Он присел на седло, достав бумаги, чернильницу и перья. Первая запись включала в себя упоминания, что они шли шагом, делая шесть с половиной верст в час, пройдя в общей сложности 35 верст с одним небольшим привалом. Штабс-ротмистр добавил, что дорога здесь хорошо утоптанная, шириной около полутора саженей*, с небольшим уклоном и удобна для передвижения пехоты и артиллерии. Соколов так же сделал какие-то записи. Затем они поспали, подложив седла под головы, и с новыми силами двинулись дальше.
