[Рубен] Симонов рядом с шофером, мы с Михалковым сзади. Поехали. Симонов, не оборачиваясь, спросил:
– Скажи, пожалуйста, Сережа, что представляет собой этот Нариньяни? (Речь шла о фельетонисте-сатирике Семене Нариньяни.) – Нариньяни? – переспросил Михалков. – А-а-рмяшка.
Я укоризненно толкнул Михалкова локтем, кивнув в сторону Симонова.
– Я спрашиваю, что он собой представляет как драматург? – повторил Симонов.
– А-а-армяшка, – невозмутимо повторил, заикаясь, Михалков.
Тут Симонов, повернувшись всем телом назад, сказал:
– Сережа, я все-таки попросил бы…
На что Михалков без малейшего смущения нравоучительно сказал:
– Ты что, Рубен, не знаешь п-п-поговорку – е-е-врея грек обманет, а г-грека – армянин. А вместе всех троих – р-российский д-дворянин.
И мы трое, представлявшие, за отсутствием грека, все упомянутые в поговорке национальности, дружно рассмеялись.
Борис Ефимов. Десять десятилетий
Именно смерть Сергея Михалкова реально опустила занавес над советской эпохой. Это невыносимо банально, но иначе не скажешь. После смерти карикатуриста Бориса Ефимова он оставался последним из тех, кого лично редактировал Сталин и поддразнивал Берия, кто пил с ними вино и видел печати НКВД на дверях друзей. Освобождал Западную Украину и Белоруссию, честил космополитов и «некий злак, который звался Пастернак».
Перечисление его должностей и наград заняло бы журнальную полосу. А вторую полосу заполнил бы список его родных – от тестя-живописца Петра Кончаловского и жены-переводчицы Натальи, мужа ее дочери Юлиана Семенова и их – общих с Натальей – сыновей-режиссеров. Сколько у него внуков и правнуков, патриарх, если ему верить, точно и не помнил.
Но награды – суета сует, род будет расти и крепнуть, давно доказав, что никакие превратности истории ему не страшны. А вот судьба самого Сергея Михалкова уникальна. Судьба не литературного диктатора, а поэта. Написавшего «В этой речке утром рано утонули два барана» и «Нас вырастил Сталин». «Нам купили синий-синий, презеленый красный шар» и «Партия – наш рулевой». «Мы едем, едем, едем» и «А сало русское едят». Ведь это писали не два разных человека, а один, не испытывая никакого смущения от раздвоения творческой личности, объяснимого лишь какой-то злой магией.
Впрочем, точно известна дата этого раздвоения – то ли властной благодати, то ли продажи души. Хотя как посмотреть. Пусть и по другому поводу, но Иосиф Бродский воскликнул: «Но стишки-то хорошие!» 29 июня 1936 года в «Известиях» была опубликована чудесная колыбельная «Светлана», может быть, лучшее из всего, что написал Михалков.
