— Неужели в целом Бархане не нашлось ни единого хетай-ра, с кем бы ты могла провести время, кроме своей занятой семьи? — Профессор пальцем водил над курительницей, разгоняя тонкий шлейф дыма, поднимавшийся от благовоний.
— Знаешь, когда я была маленькой, то мать приставила ко мне одну пожилую няньку. Ее звали Товаэт. Это была добрая женщина, в меру заботливая, давно служащая при дворце. Она терпеливо отвечала на все мои наивные детские вопросы, ходила следом по всему городу и даже не отговаривала от глупых идей, позволяя набивать шишки.
— И ты привязалась к ней? — предположил Аш и закашлялся.
— О да. Я доверяла ей свои маленькие секреты, мысли, переживания, а она всегда слушала их с милой улыбкой и ласково кивала.
В этот момент около входа на террасу раздалось деликатное покашливание, а через мгновение занавеси раздвинулись, пропуская распорядительницу и нескольких слуг с безупречной выправкой и тяжелыми подносами. На столике между Лантеей и Ашархом появился изящный стеклянный графин с холодной травяной настойкой, тонкие пиалы, блюда с каким-то горячим кушаньем, пышущим паром, и морские раковины размером с ладонь, выполнявшие функцию небольших тарелок для закусок.
Быстро расставив все по местам, прислуга мгновенно исчезла с террасы, а распорядительница, не переставая нервно обмахиваться веером, пластины которого звучно потрескивали друг об друга, преданно заглянула в глаза дочери матриарха:
— Все ли вас устраивает?
— Да. Вы свободны. — Лантея лениво махнула рукой. Тучная женщина скользнула к выходу с балкона, до последнего с обожанием оглядываясь на девушку. Видимо, такой важный гость должен был поднять имидж заведения до небывалых высот, потому распорядительница и лезла вон из кожи, стараясь услужить.
— Так на чем там мы остановились?.. — пробормотала Лантея и принялась разливать холодный напиток по маленьким тонкостенным пиалам. — Ах, да! Я рассказывала Товаэт практически обо всем, доверяя ей безмерно, как чуткой доброй бабушке, о которой я всегда мечтала.
— Ничем хорошим это не должно было закончиться.
Профессор с благодарностью принял свою пиалу из рук собеседницы и пригубил настойку. Горьковатый травяной вкус пленкой остался на языке, а горло обожгло огнем, который, впрочем, уже через мгновение растекся по животу приятным теплом. Напиток был душистым и терпким, хоть его и трудно было выпить много из-за крепости.
— Оно и не закончилось. — Девушка сделала глоток и с наслаждением откинулась на кушетке, не выпуская стеклянную пиалу из пальцев. — Как ты понимаешь, Товаэт не просто так была добренькой и заботливой. Моя осторожная мать приставила ко мне няньку не только в качестве прислуги, но и доносчика. Товаэт запоминала каждое слово младшей дочери матриарха, а вечерами, как уложит меня спать, шла и послушно докладывала обо всем матери, раскрывая мои детские секреты, делясь моими опасениями и замыслами. И если первое время я это просто не хотела замечать: когда вдруг на день, запланированный для очередной шалости или прогулки по рынку, матриарх неожиданно ставила внеочередные занятия по дипломатии или же просила меня сходить с сестрой на заседание суда…
