Он выходит из сарая, намереваясь подыскать подходящее ведро или ковш. В это время начинается дождь. Только сейчас он осознает, что надвигается гроза — настоящая летняя гроза, пугающая и прекрасная.
В кухне он ненадолго останавливается и понимает, что безумно устал. Больше всего ему сейчас хочется сесть и выпить пива, но откладывать помывку самки больше нельзя. Вот подходящий ковшик, вот туалетное мыло, вот чистая тряпка. Он идет в ванную и ищет какую-нибудь старую расческу. Ничего подходящего нет, разве что вот эта — которую оставила Сесилия. Он берет ее с собой. Он собирается подсоединить шланг к крану с водой, но на улице льет так, что он сам мгновенно промокает насквозь. Рубашки на нем нет: он оставил ее Джаггеру, Уоттсу, Ричардсу и Вуду. Сняв ботинки и носки, он остается в одних джинсах.
Он идет к сараю босиком. Под ногами — мокрая трава, в воздухе пахнет влажной землей. Вот, кажется, и Пульес — лает на дождь. Он видит пса так отчетливо, словно тот и вправду здесь, рядом. Простодушный Пульес исступленно скачет, ловит распахнутой пастью капли, пачкается в грязи и искоса поглядывает на Коко, ожидая одобрения своим выходкам. Коко, само благоразумие, наблюдает за ним из-под навеса.
Он выводит самку из сарая — аккуратно, почти нежно. Она напугана дождем и пытается укрыться от него руками. Он успокаивает ее, гладит по голове и говорит ей, как будто та что-то понимает: «Не волнуйся, все хорошо, это просто вода, она помоет тебя». Он начинает мылить ей волосы, и она смотрит на него с ужасом. Он усаживает ее на землю и становится на колени у нее за спиной. Постепенно жесткие, грязные волосы наполняются мыльным раствором. Он все делает медленно, чтобы не испугать ее еще больше. Самка поворачивает голову то в одну сторону, то в другую, чтобы видеть его. Она моргает ресницами и время от времени тревожно вздрагивает.
Дождь льет все так же сильно, и Маркос продолжает мыть ее. Он намыливает ей руки и трет их чистой тряпкой. Самка чуть успокоилась, но все равно посматривает на него с недоверием. Он намыливает ей спину и медленно поднимает ее. Он моет ей грудь, подмышки, живот. Делает он это не только осторожно, но и почтительно, словно ему доверили помыть достаточно ценную вещь, впрочем неодушевленную. Он волнуется — словно переживает из-за того, что эта вещь может сломаться или… или лишить жизни его самого.
Он проходится тряпкой по всем отметинам, подтверждающим, что данный экземпляр относится к первому чистому поколению. Штампы постепенно стираются под воздействием воды и мыла. Двадцать штампов — по одному за каждый год содержания.
