А вот рабов держать запрещено. В памяти еще свеж недавний случай: одна семья завела себе десять голов самок, которых обучили простой работе и использовали их труд в подпольной мастерской. Все экземпляры были куплены в питомнике, все были промаркированы. Кто-то донес на это семейство, и их всех осудили и отправили на переработку на муниципальную живодерню. Всех — и хозяев, и рабынь. Все пошли на особое мясо. Пресса несколько недель мусолила эту историю, вцепившись в одну фразу и истерично повторяли ее, как лозунг: «Рабовладение — это варварство!»
«Она — никто, — думает он, — и вот она у меня в сарае».
Он понятия не имеет, что с ней делать. Она еще и грязная.
Нужно будет помыть ее. Когда будет время, при случае.
Заперев сарай, он идет в дом. Раздевается и становится под душ. Можно продать ее и избавиться разом от свалившейся проблемы. Можно оставить ее, подрастить, осеменить — начать свое дело с маленького стада и со временем уйти с комбината. Можно погрузиться в эту работу, сбежать в нее от реальности, бросить все, забыть про жену, про отца, про умершего ребенка, забыть наконец про колыбельку, сломать которую он все никак не соберется.
Утром его будит звонок. Это Нелида. «Здравствуйте, у дона Армандо был приступ дыхательной недостаточности. Нет, ничего страшного. Приезжать? Нет, не обязательно. Впрочем, было бы неплохо, если у вас получится. Отец вас, конечно, практически не узнает, но по нему видно: он такой довольный, когда вы приезжаете. После того, как вы у нас побываете, у него все приступы на несколько дней прекращаются». Он благодарит за сообщение и обещает заехать в ближайшее время, при первой же возможности. Отложив телефон, он долго сидит на кровати и вдруг ловит себя на мысли о том, что не хочет, чтобы этот день начинался.
Чайник на огонь — и одеваться. После первого мате — звонок в охотничье хозяйство. Сегодня приехать не смогу — неотложные семейные обстоятельства, перезвоню позже, и мы договоримся о новой встрече. Затем звонок Кригу: извини, объезд немного затягивается. В ответ: не беспокойся, делай свое дело. Только учти, я тебя жду: нужно будет провести собеседование с двумя желающими устроиться на работу.
Несколько секунд в тишине, потом — звонок сестре. У папы все хорошо, съездила бы ты проведать его. Она говорит, что очень занята, у нее дети и хозяйство и совсем ни на что времени не остается, вот и сейчас ей срочно нужно идти. И вообще, до дома престарелых вон сколько добираться. Из города туда ехать — целая история, чуть задержишься — и не успеешь вернуться до комендантского часа. Все это она выговаривает ему с презрительной досадой в голосе: можно подумать, что именно он (равно как и весь мир) виноват в том, что ее жизнь сложилась так, а не иначе. Неожиданно тон меняется, и сестра меняет пластинку: давно не виделись, заезжайте как-нибудь в гости; как Сесилия, она по-прежнему у матери? Он говорит, что скоро перезвонит, и вешает трубку.
