После недели, которую я провел, словно лев в клетке, я не мог даже представить — как применительно к себе, так и к своим собакам, — как можно было бы пережить еще два дня томительного ожидания и бездействия.
Мое продвижение по льду Амура становится все более хаотичным, поскольку чаще приходится двигаться зигзагами через нагромождения льда, среди которых уже нет ни одной лазейки, подобной полосам ровного льда, встречавшихся на протяжении первых двадцати километров. Иногда речной лед под нами начинает двигаться на большом участке, в результате чего собаки скользят, падают, рискуют пораниться.
Чтобы объехать такие места, я принимаю решение двигаться дальше по дороге, идущей по берегу параллельно Амуру через поля и леса, и возвращаться на реку, как только замечу участок достаточно ровного и крепкого льда.
По обоим берегам реки на большинстве полей выращивается кукуруза, которая осталась стоять в поле. Теперь ею питаются, судя по следам, домашние и дикие животные — кабаны, косули, тетерева. С некоторых полей осенью был собран урожай, и торчащие из земли остатки стеблей с острым скошенным краем, скрытые под толстым слоем снега, могут поранить подушечки собачьих лап, поэтому я стараюсь огибать такие поля, делая то один, то другой большой крюк. Иногда меня ждут сюрпризы — как, например, когда я случайно наталкиваюсь на глубокие канавы, вырытые крестьянами для орошения полей. Кстати, к своему удивлению, я никого тут не встречаю. Никаких домов тоже не видно. Мне даже пришло в голову, что в данной зоне не разрешают возводить жилища и крестьянам, видимо, приходится получать специальные разрешения (как рыбакам на Амуре) на право приходить сюда и возделывать свои поля. А больше им тут делать ничего не дозволяется…
В середине дня, проезжая вдоль узкого места, где река загромождена торосами от одного берега до другого, я пересекаю дубовую рощу с довольно далеко стоящими друг от друга деревьями. Здесь я вижу на снегу превеликое множество следов кабанов. Меня удивляют размеры некоторых следов: судя по всему, оставившие их животные весят более двухсот килограммов. Мне, впрочем, и раньше было известно, что маньчжурские кабаны — самые большие в мире, но теперь я увидел этому подтверждение! Мои собаки, взволнованные запахами, которые оставили здесь стада различных животных, мчатся во весь опор, заставляя меня резко переносить вес своего тела с одного полоза на другой, чтобы хоть как-то петлять между деревьями.
