]. А потому для нас, как для украинцев, также интересно ограничение власти и центрального земского собора провозглашением неприкосновенности
личных прав (в число которых входят и национальные) и организацией
местного самоуправления: общинного, уездного, губернского, областного, как и ограничение произвола царского. И так как только при этих двух условиях и возможна какая-либо действительная политическая свобода, то мы надеемся, что, по крайней мере, известная часть друзей свободы и среди великоруссов, особенно из окраинных губерний, поддержит эти требования неприкосновенности личных прав и широкой местной свободы,
без которых для невеликорусских народностей и в конституционной России жизнь останется почти так же невыносима, как невыносима она и в России царского самодержавия [выд. нами. –
А.Т.]. Само собою разумеется, что к так поставленному вопросу о политической свободе в России должны отнестись с сочувствием и поддержкою все люди не славянских „окраин“ ее: литовцы, латыши, эсты, румыны, кавказцы, а также славяне-поляки, которые до сих пор считали более согласною с своими интересами программу не федерализма, а сепаратизма, при своего рода централизме, и даже финляндцы, которых местная жизнь всегда будет менее стесняема федеральною, чем централизованною Россией» (
Драгоманов, 1906: 248–249).
Год спустя, в приложении к украинскому сборнику «Громада», «Вiльна Спiлка – Вольный Союз», Драгоманов отмечал, что федерализация соответствует интересам не только нерусских народностей империи, но и великоруссов/русских по меньшей мере по двум причинам:
– во-первых, довольно предсказуемо, выставляя принцип «за вашу и нашу свободу», а именно, поскольку «без широкого приложения федеративного принципа, т. е. без привлечения к борьбе и нерусских элементов России и родственных им заграничных элементов, невозможна победа над русским самодержавием, а вместе с тем убеждены и в том, что без местного самоуправления и федерации невозможна политическая свобода нигде, а особенно в России» (Драгоманов, 1906: 337); – во-вторых, представляя более сложный аргумент, а именно, что между существующим политическим порядком и объективной сложностью империи наличествует напряжение, которое будет только возрастать. «Централизованная российская монархия, самодержавная или парламентская» является, на его взгляд, нелепостью, но такой же нелепостью будет и «централизованное всероссийское «народное государство» (Volksstaat)» (
