) и Беги снова подверглись на улице нападению со стороны фашистов. Среди населения Феррары царит возбуждение»
[137].
Что же касается имени, то имеется вот какое любопытное совпадение. До революции единственным «именинным днем» для носящих имя Ольга был день памяти святой равноапостольной княгини Ольги — 11 (24) июля. При крещении княгиня получила имя Елена и стала покровительницей новообращенных христиан. А крестным отцом ее самой был византийский император Константин — тот самый, в честь которого был назван позже основанный им город: Константинополь. Девушка с гимназическим образованием знала об этом точно. К тому же в Житии святой равноапостольной Ольги рассказывались истории о ее хитрости совершенно детективного характера: еще до крещения император хотел на ней жениться, на что она возразила, что нехорошо христианину свататься к язычнице, а когда крещение произошло, на то же предложение ответила, что теперь он ее крестный отец и для христиан такой брак неприемлем. Пофантазируем: такая святая могла понравиться девочке с боевым характером — хотя бы потому, что это была не абстрактная мученица, просто умершая за веру, а активный и реальный исторический персонаж, хитрая, амбициозная и талантливая в своем деле женщина.
Возвращаясь к фамилии Феррари, стоит вспомнить, что еще как минимум за год до заброски в Турцию и смены фамилии Ольга Федоровна занималась итальянским языком. Само слово ferro имеет латинское происхождение и в современный итальянский язык вошло со сходным значением: железо, железный. Как тут удержаться от аналогии с псевдонимом другого известного большевика, взятым из того же металлургического ряда: Сталин…
Еще один земляк Люси Ревзиной, родившийся четырьмя годами позднее все в том же Екатеринославе, Михаил Аркадьевич Светлов>{9} напишет позже и по схожему поводу:
Он песенку эту
Твердил наизусть…
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
И если ее новый паспорт не был похищен, если Люся сама выбрала для себя рабочий псевдоним, то откуда вообще взялась итальянская «грусть» у нашей героини? Из эмигрантского детства?
Еще один пламенный писатель-агитатор, служивший в то же время, но в другом соединении красных — в Первой конной армии РККА, Исаак Эммануилович Бабель (Бобель) в своей бессмертной «Конармии» посвятил целую главу красноармейской грусти именно итальянского характера. Глава эта — «Солнце Италии» — настолько необычна, хороша и всеобъемлюща: есть там и Рим, и Москва, и анархисты, и «реквизиции» с последующим арестом, и даже самостоятельное изучение итальянского языка, — что приведем ее здесь почти полностью:
