Однако же этот Спартак, похоже, не представлял собой ничего особенного. Ладно, подождем, пока его ранят — или, лучше, убьют на арене. Тогда и посмотрим, насколько храбра эта сучка.
Спартак угрюмо наблюдал за Фортисом. Тот вел переговоры с капитаном торгового судна, и они, похоже, уже почти договорились.
— Ну вот. Теперь едем прямиком в Италию.
Чувство вины за смерть Олинфа и десяти казненных воинов давило как никогда прежде. «Гнить тебе в царстве Гадеса, Котис!»
— Если только корабль не потонет, и мы с ним. — Гетас подавленно смотрел на сверкающую под солнцем поверхность моря. Оно тянулось до восточного горизонта. — Погода сейчас непредсказуема. Буря может налететь в любое мгновение.
— Изменить мы ничего не можем, остается просить богов о защите, — отозвался Спартак. — Привыкай к этой мысли.
Погруженный в собственные мрачные думы, Гетас не заметил его раздражения.
— Я никогда прежде не бывал на этих вонючих кораблях, — продолжал он.
— Приготовься непрерывно блевать следующий день-два. Не понадобится даже плохой погоды, чтобы тебя затошнило, — предупредил Севт. — Достаточно просто находиться на борту. Невозможно угадать, куда проклятый корабль двинется в следующее мгновение — вверх, вниз, вперед, назад, с борта на борт. Все постоянно меняется.
— Ну спасибо, — буркнул Гетас. — Жду не дождусь.
Спартак тоже опасался морской болезни. Во время службы в легионе ему доводилось плавать на кораблях, правда недолго — чтобы доплыть от Малой Азии до юго-восточного побережья Фракии. «Пусть это будет худшей из моих забот!» Заметив приближающуюся Ариадну, он заставил себя улыбнуться.
— Жена.
— Муж, — серьезно отозвалась она.
Поскольку рабы были скованы между собой, Гетас с Севтом не могли дать Спартаку с Ариадной побыть наедине с того самого момента, как они покинули селение. Однако же из вежливости завели привычку отступать на шаг. Сделали они это и сейчас и принялись негромко беседовать. Спартака затопила волна благодарности к товарищам.
— Готов к путешествию? — спросила она.
— В какой-то мере.
Ариадна нахмурилась, подозревая, почему он ответил именно так, но не желая спрашивать.
— Отъезд из Иллирии — это навсегда. Дело не во мне, понимаешь? Я примирился со своей судьбой, — прорычал Спартак. — Я беспокоюсь о тебе! Когда меня убьют, ты останешься одна. Не просто в чужой стране, полной негодяев-римлян, но рядом с Фортисом, который постоянно будет пытаться трахнуть тебя. Я видел, как он смотрит на тебя. Может, все-таки передумаешь? Останешься здесь?
