А потом, используя инерцию движения, впечатал левый кулак грабителю в лицо. От силы удара голова откинулась назад, и разбойник не успел заметить сику, вонзившуюся в его плоть там, где шея смыкается с корпусом. Разбрызгивая кровь, он рухнул с удивленным видом на дорогу. Алая струя, пульсирующая в ритме сердца, оросила землю вокруг убитого. «Трое готовы, но остался самый опасный».
Путник быстро развернулся, уверенный, что вожак попытается заколоть его со спины. Это и спасло его: дротик скользнул по кольчуге. Разбойник, потеряв равновесие, пролетел вперед и споткнулся. А потом, получив мощный удар левой в лицо, грохнулся на задницу, попутно выронив оружие.
Он уставился на путника с ужасом в глазах.
— У меня жена… с-семью к-кормить надо… — запинаясь, пробормотал разбойник.
— Тебе следовало подумать об этом прежде, чем устраивать засаду на меня! — рявкнул путник в ответ.
Бандит закричал: сика вонзилась в его живот, разрезая внутренности. Всхлипывая от боли, вожак ожидал смертельного удара. Но его не последовало. Он остался лежать, беспомощный, то теряя сознание, то снова приходя в себя.
Несколько мгновений спустя он открыл глаза. Его убийца бесстрастно наблюдал за ним.
— Не оставляй меня умирать! — взмолился вожак. — Даже Котис не поступил бы так с человеком.
— Котис?! — Не услышав ответа, бывший легионер пнул свою жертву. — Ты собирался отрезать мои яйца и скормить их мне. Забыл?
— П-пожалуйста! — сквозь боль просил разбойник.
— Ну ладно.
Сика взметнулась.
— Ради всех богов, кто ты такой? — прошептал бандит.
— Просто усталый путник на хромом коне.
Удар клинка — и глаза грабителя распахнулись в последний раз.
Ариадна зачесала волосы назад и осторожно воткнула пару костяных шпилек в длинные черные пряди, закрепляя их. Усевшись на трехногий табурет перед низким деревянным столиком, она повернула бронзовое зеркало так, чтобы уловить тусклый дневной свет, проникающий в хижину через открытую дверь. Этот обработанный кусок золотисто-красного металла был ее единственным предметом роскоши, и она время от времени пользовалась им, чтобы напомнить себе, кто она такая. Сегодня был подходящий для этого день. Для подавляющего большинства жителей селения она не была ни женщиной, ни родственницей, ни подругой. Она была жрицей Диониса, и за это ее почитали. Бо́льшую часть времени Ариадну вполне это устраивало. Прежде она и мечтать не могла о таком высоком положении. Но статус жрицы не отменял свои собственные нужды и мечты. «Что плохого в том, чтобы желать себе мужчину? Мужа?» Ариадна поджала губы. На данный момент единственным, кто выказывал к ней интерес, был Котис, царь племени мёзов
