Священник рассмеялся:
— Глядишь, я вас и к вере приобщу.
— Не приобщите, Андрей Васильевич. У меня бог другой.
— Рубль?
— Рубль? Сейчас рубль ничего не значит, отец Андрей. Вроде его и нет вовсе. Так, мираж. Сейчас с червонца разговор начинают. Как в Италии. У них тысячи монет на стакан лимонада не хватает.
— Капиталисты, — вставил Гриня.
— О! Прав комсомолец! — Клямин широко развел руками. — А мы, строители светлого будущего, люди скромные. С червонца начинаем.
— Особенно вы строитель, — не удержался священник.
— А что? Я и есть. Самый строитель. Светлого будущего. Своего! Подчеркиваю! — проговорил Клямин. — Я и карабкаюсь тихонечко, не тушуюсь.
— Не сорвешься? — вздохнул священник.
— Я сильный. И мне везет.
— Сильные быстрее погибают. И насчет везения тоже разобраться надо б… Слабый человек — более счастливый. Слабый чувствует жизнь острее. За двоих живет. И выживает в лихих испытаниях, потому как за надежду цепляется… А сильный мучается гордыней. И погибает. На то примеров множество. — Снегирев переждал и добавил: — Потому как Бог на стороне слабых. В этом великая истина. Кто на многое претендует, ничего не имеет.
— А сами, Андрей Васильевич, не в лаптях ходите. Автомобиль, телевизор. Телефон персональный… Как это вы с Богом примиряете?
Клямин понимал, что говорит чепуху, но удержаться не мог.
— Все, Антон, Божий промысел. Все добрые дела рук людских — это Божественное проявление. В религиозном смысле. И через все эти вещи я Бога познаю. Как и через деревья эти, птичьи голоса, телевизионные антенны и морской прибой. Во всем, где есть красота, ум и деяние во благо, нахожу я Божественное проявление. А все, что создано во благо, человеку дозволено…
— Дозволено, — подхватил Гриня и наморщился. Руки его были испачканы соляркой, и вытереть нос не представлялось возможным. Он жалобно посмотрел на священника. Снегирев поднялся, подобрал с подоконника чистую ветошь и поднес к мокрому носу специалиста. Гриня с наслаждением сморкнулся.
— Дозволено, — повторил Гриня облегченно. — А ваша проповедь на Успение? Мать из церкви вернулась и две пластинки мои грохнула. Я за них очередь в городе отстоял. Из соседних поселков ребята приезжали слушать.
— Бесовская музыка. Воют в микрофон, как звери, и в барабаны бухают. Это музыка? — возразил священник.
— А говорите — все дозволено.
— В послании апостола Павла сказано: «Все мне позволительно, но не все полезно…» Все, что создано в мире, мне дозволено, но не все мне на пользу.
