Мама вскакивает с постели и смотрит в зеркало.
– Я ужасно выгляжу, – говорит она, яростно расчесывая волосы.
И она действительно выглядит ужасно, ее волосы стоят торчком, словно охвачены огнем, и никто не скажет: «Да ладно тебе, ничего особо страшного», и потому она чувствует себя еще хуже.
– Одевайся скорей, – говорит она таким тоном, что я делаю, что велено, не спросив даже, а к чему такая спешка.
– Ох уж эта твоя Мама! Думает, может врываться к нам, даже не постучав. Из-за нее вся округа с каждым годом встает в твой день рождения все раньше и раньше. Если она думает, что я не понимаю, что происходит, то ошибается…
Папа не обращает на мамины жалобы никакого внимания. Он смеется так, как смеется всегда, когда находит этот мир невероятно забавным. Его смех похож на las chicharras, на кудахтанье.
La Petenera
Via mi madre llorar un día,
cuando supo que yo amaba.
Via mi madre llorar un dia,
cuando supo que yo amaba.
Quién sabe quién le diría
que eras tú a quién yo adoraba.
Quién sabe quién le diría
que eras tú a quién yo adoraba.
Después que lo supo todo
la vi llorar de alergía.
Petenera, Petenera.
Petenera, desde mi cuna,
mi madre me dijo a solas
que amara nomás a una.
Una vela se consume
a fuerza de tanto arder,
una vela se consume
a fuerza de tanto arder.
Así se consume mi alma
por una ingrata mujer.
Así se consume mi alma
por una ingrata mujer.
Petenera, Petenera.
Petenera, desde mi cuna;
¿por qué no sales a verme
en esta noche de luna?
Ay, soledad, soledad,
qué soledad y qué pena;
aquí termino cantando
versos de la Petenera.
Ла петенера[100]
Я видел, как моя мать плачет однажды,
когда она узнала, что я влюблен.
Я видел, как моя мать плачет однажды,
когда она узнала, что я влюблен.
Кто знает, кто мог сказать ей,
что я обожаю тебя.
Кто знает, кто мог сказать ей,
что я обожаю тебя.
Когда она узнала все,
я увидел, как она плачет от радости.
Петенера, петенера.
Петенера с колыбели,
наедине мать сказала мне,
что я должен любить только одну женщину.
Свеча сгорает,
когда светит так ярко,
свеча сгорает,
когда светит так ярко.
Так сгорает и моя душа
ради неблагодарной женщины.
Так сгорает и моя душа
ради неблагодарной женщины.
Петенера, петенера.
Петенера с колыбели;
почему бы тебе не прогуляться со мной
этой лунной ночью?
Ах, одиночество, одиночество,
какое одиночество и боль;
и вот, я заканчиваю петь
куплеты о петенере.
– Ну давай, поздоровайся. Не заставляй меня краснеть, – шепчет папа. – Будь вежливой девочкой, поприветствуй гостей.
